Конан подошел к костру, у которого сидели аквилонцы и ванир; они говорили о трудностях предстоящего пути. Чуть поодаль стоял Гома, опираясь на ручку своего топорика, он был погружен в какие-то глубокие раздумья и не отрываясь смотрел на восток, как будто мог разглядеть что-то в неведомой дали.Киммериец присел у огня и взял в руки вертел с мясом. Он постарался внимательней присмотреться к своим товарищам. Трудности пути оставили на каждом свой отпечаток. Малия была похожа на привидение, на лице остались только огромные глаза, черты заострились. Но красота ее от этого не пострадала. И у Вульфреда поубавилось солидности, а на его широком ремне появилось несколько новых дырочек, свидетельствовавших о том, насколько стройнее стал капитан. Спрингальд тоже похудел. Меньше других изменился Ульфило, потому что всегда был подтянутым и сильным.- Во время перехода, незадолго до нападения этих горилл, - начал Конан, я обнаружил вырезанный в стене рисунок.- Рисунок? - с непонимающим видом переспросил Спрингальд.- Да. А что в этом удивительного? Разве эти рисунки не попадались и Марандосу?- Откуда тебе об этом известно? - с негодованием набросился на него Ульфило. Его рука сама собой потянулась к мечу, но Спрингальд примирительным жестом удержал его.- И что же ты видел, Конан? - обратился к нему книжник.- А, Конан? - вступил в разговор Вульфред. - Что это было?- Вот такой формы, - ответил киммериец. И он вертелом нарисовал на песке полумесяц и трезубец.- Вот как, очень интересно, - заметил Спрингальд.- Да, интересно, - отозвался Конан. - В той деревне на побережье вождь племени рассказал мне, что этот знак украшал мачту на корабле Марандоса. И точно такой же я сам видел в Кеми, на стене одного дома.- Так ты следил за нами, подлая собака! - Ульфило вскочил на ноги и на этот раз успел обнажить свой меч.Конан смотрел на него холодным взглядом:- Следил, а что в этом такого? Если бы только я знал, какие вы все двуличные и скрытные, никогда бы с вами не пошел. Вы ни слова не сказали правды о том, за чем идете. Все, что я узнал, узнал вопреки вашим секретам. Если это и называется "честью благородных", то я горжусь тем, что я варвар и бандит, каким вы меня и считаете!- Я не потерплю этого от подлого дикаря! За оружие!- Перестань, - презрительно произнесла Малия. - Он говорит чистую правду. Разве мы играем в открытую? И я вполне его понимаю, он не мог не следить за нами. Интересно только, как ему это удалось.- Наш Конан ловок и умен, - заметил Спрингальд. Несмотря на усталость, его глаза светились.Ульфило медленно, неохотно убрал меч.- Я с этим не смирюсь, - пробормотал он.- Я тоже, - отозвался Конан. - Во всяком случае, пока не буду знать всего, что должен, о нашем путешествии и его целях и о том еще, кого кроме нас, бездомных бродяг, вы впутали в это дело.- Да, и мне это тоже интересно, - сказал Вульфред. - Когда в конце пути маячат сокровища, я на все согласен, но в омут с закрытыми глазами кидаться не намерен, особенно если остальные что-то знают и молчат. - И следа не осталось от его недавней веселости. Взгляд сверкал северным льдом, а рука лежала на эфесе меча. Матросы же в блаженном неведении молчали.Ульфило упорно не произносил ни слова, и Малия не выдержала:- Это попросту глупо! Послушай, деверь, мы вполне можем все им рассказать. До дома - тысячи лиг, впереди - безжизненная пустыня, и в этих мрачных местах мы от них полностью зависим. А если они повернут назад? Пора этому положить конец! Давай им все расскажем!Ульфило неохотно кивнул:- Хорошо. Спрингальд, давай, у тебя это лучше получится.- По крайней мере, не так коротко,- сухо заметил Вульфред.- С чего начать? - спросил Спрингальд со вздохом.- Начни с того, как Марандос после своей первой неудавшейся экспедиции приехал в Кеми, - предложил Конан. - Расскажи о всех его делах со жрецом Маата.- Хорошо.