Поставил в шкафик - и слово сдержал. Пока не узнал, что Кондратьев в "Крестах" загнулся... Ну, тогда уж, как положено, открыл, помянул по русскому обычаю...
- И что? - жадно спросил доктор.
- Ничего особенного, - отозвался голос дядя Володи. - Нормальная была водка, можжевельником только малость попахивала.
- Я не об этом... - чуть не застонал герр доктор. Дмитрий Олегович испугался, что в волнении тот мимоходом отхватит ему ухо. - Как вы могли не заметить камушки?!
- Хрен его знает, - горестно проговорил сантехник. - Я уже тогда был слегка принямши. Помню, что хорошо пошла. За полчасика всю и осилил. Желудок у меня - дай бог любому...
- К такому желудку еще бы и голову на плечах, - злобно сказал черепашка-доктор. - Надо было смотреть, что пьете. Или хоть бы потом посмотреть... там, в клозете...
- За что уважаю профессоров, - голос сантехника преисполнился сарказма, - так это за их ум. Очень своевременный совет, ничего не скажешь...
Эй-эй, не падай! - последние слова уже, вероятно, относились к пленному оккупанту из пединститута.
- Вы мне руку отдавили, - захныкал юный фриц. Он уже догадался, что резать его скорее всего не станут. - Эс ист кранк, больно...
- А вот не ползай в следующий раз, - произнес по-прежнему невидимый дядя Володя. - Навязались вы на мою голову, фашисты проклятые... Чегото долго свет не дают.
- Весьма ценное соображение, - колко заметил герр доктор и после некоторых раздумий объявил: - Все равно я вам не верю. Вы могли и алкоголь выпить, и камушки спрятать. Где доказательства?
- Олух ты, а не профессор, - теперь в голосе дядя Володи засквозила горечь. - Я и есть твое главное доказательство. Думаешь, стал бы я двадцать лет сидеть в этом говнище, если бы у меня кондратьевские брюлики были? Э-эх! Лучше б мне век не слышать твоего ученого трепа, жил бы спокойно... Где, говоришь, утопился этот хрен моржовый из поезда? В Висле? А нам с тобой впору в толчке утопиться...
- Я подожду топиться, - проворчал доктор. - Кто знает, может ОНИ где-нибудь еще там... на глубине.
- Там-там, - обнадежил его голос сантехника. - Всего две тыщи коллекторов, четыреста с лишним отстойников и тонн двести слежавшегося дерьма. Могу тебе даже самые рыбные места показать... Только ты сперва отпусти-ка этого, из сто тридцать второй квартиры. Фармацевт какникак, панадол у него можно стрельнуть, то-се...
На душе у Курочкина потеплело. У дяди Володи все-таки была совесть, хоть он и знался когда-то с типами вроде Кондратьева.
- Фармацевт многое знает, - недовольно возразил доктор, но острие от курочкинского уха все-таки убрал. - Может проболтаться.
- О чем? - хмыкнул невидимый во тьме сантехник. - О том, как ты стишки детские собирал? Большо-о-ой секрет, ничего не скажешь... Или, может, ты про камушки кондратьевские говоришь? Так это про МЕНЯ он много знает, а не про тебя. Свистнет кому-нибудь, как я брюлики те в сортир отправил, - насмерть засмеют...
- Я буду молчать, дядя Володя, - подал голос в свою защиту Дмитрий Олегович. - Могила.
- Все-таки свидетель... - раздумчиво протянул герр доктор. Правда, мы и без него вляпались.
- Вляпались, - не стал спорить сантехник. - Каждый в свое.
Где-то в отдалении послышался шорох, и новый голос запричитал:
- О-ой! Я, кажется, вляпался во что-то...
- Вот еще один, - пробурчал дядя Володя.
- О-ой! Оно все липкое, у меня штаны приклеились! - голос доносился откуда-то со стороны входа в подвал.
- Это Пауль, - радостно признал товарища юный фриц. - Он, между прочим, самый первый во всем виноват, а его-то с довольствия не снимают... - наябедничал он уже машинально.
- Обоих сниму с довольствия, - раздраженно посулил герр доктор. Чего ты там орешь, Пауль? Влип в дерьмо, сам и отлипай.
- Я не вижу, о-о! - тихо надрывался влипший в отдалениИ Пауль. Здесь так темно!..