Я вбежала к ним в комнату и стала просить, чтобы они разрешили мне навестить Бекки. Мама очень испугалась и побледнела, а папа, который никогда не повышал голоса, закричал, чтобы я не смела и думать об этом, а немедленно отправлялась к себе. Я заплакала и убежала в свою комнату. Я была очень послушной девочкой, но на этот раз решила, что мои родители просто эгоистичны. Я знала, что Бекки сразу станет лучше, если мы с ней увидимся. Даже приготовила для нее небольшой букетик чайных роз из папиросной бумаги.
— Я дождалась, пока все уснули. Затем потихоньку спустилась по задней лестнице и выбежала из дому, прижимая к груди свой жалкий бумажный букетик. Как только я оказалась рядом с домом Бекки, мне сразу стало ясно, что произошло нечто страшное. В их гостиной расхаживали незнакомые люди. Мать Бекки сильно плакала, а ее отец сидел, закрыв лицо руками. Вдруг он поднял голову и посмотрел в окно. Но он смотрел не на меня, а сквозь меня! Я никогда не забуду его взгляд! Тогда я побежала к задней стенке дома, куда выходила спальня Бекки. Через окно я увидела, что она лежит на кровати в очень красивой ночной рубашке, а в углу спальни на стуле дремлет какая-то старушка.
Я влезла в окно и на цыпочках подошла к кровати. Бекки была всегда такая веселая и цветущая девочка. Я очень испугалась, когда увидела ее совершенно белую и неподвижную. Я подняла руку и дотронулась до ее щеки. Она была холодной как лед. Вероятно, я вскрикнула, потому что старушка вдруг проснулась и закричала: «Как ты здесь очутилась? Уходи отсюда, глупая девчонка».
Я так испугалась, что выронила цветы, выскочила в окно и помчалась домой. Я бросилась в постель и с головой накрылась одеялом. От ужаса у меня стучали зубы. Потом я узнала, что Бекки умерла в то утро… От холеры.
Я не сказала родителям о своем поступке. Даже тогда, когда они оба лежали в лихорадке и мокром поту. Даже тогда, когда у них потрескались губы и по углам стекала кровь. Я старательно ухаживала за ними, пока болезнь не сделала свое дело и они не умерли, оба… а я никогда не болела. Ничем, даже насморком!
Теперь Билли понял, почему она считала себя виноватой. Этот единственный случай неповиновения и его последствия сокрушили детскую душу. Всю дальнейшую жизнь она безмолвно искупала свою вину, пожертвовав своими мечтами и желаниями, чтобы заменить маленькому Бартоломью умерших родителей. Теперь, когда он уехал, в душе ее осталась тоскливая пустота.
Осторожно выбирая слова, Билли заговорил:
— Когда я еще был в шайке Куантрилла и Андерсона, мы теряли больше людей от разных болезней, чем от пуль янки, — дизентерия, тиф, инфлюэнца… холера. Почти все эти болезни распространялись через пищу или питьевую воду. Не думаю, что ты заразила родителей холерой только потому, что дотронулась до щеки умершей девочки. Скорее всего они пили воду из того же источника, что и она.
Эсмеральда с надеждой смотрела на него.
— Ты думаешь, что не я принесла в дом моих родителей эту страшную заразу?
Билли знал, что она не поверит ему на слово. Он погладил ее по спутанным волосам.
— Ты ведь была ребенком, милая. У тебя было доброе детское сердце. Даже если бы родители узнали о твоем поступке, неужели ты думаешь, что они стали бы ругать тебя или захотели бы, чтобы ты всю жизнь винила себя?
Эсмеральда вскочила на ноги.
— Я не могу оправдать себя, даже если сам бог меня простит!
Билли с тревогой взглянул на нее. Сейчас Эсмеральда напоминала ту девушку, которая решительно ворвалась в салун и направила на него пистолет.
— Вы сделали все, что могли, — продолжала Эсмеральда. — Даже отправили моего брата подальше от опасности. Больше мне не нужны ни ваша жалость, ни ваши услуги.