- Кто-то из твоих друзей, одноклассников это видел?
- Не знаю, - нахмурившись отвечала Ася. - Мне кажется, что нет. Никто ничего не говорит, не спрашивает. За спиной, вроде, не хихикают.
- Да у тебя в классе нормальные ребята, неужели бы они за спиной стали хихикать, ты что?
- Па, я начала этого так бояться! Мне вдруг представилось, что вот мои друзья, учителя, все, кто меня знает, читают это. И вдруг кто-то чему-нибудь поверит?
- Аська!
- Ну, пап! Ты же сам часто говорил, что чужая душа - кромешные потёмки, что никто ничего ни про кого не знает!
- Я это говорил? - удивился Вадим. - Когда и в связи с чем?
- Ну... в связи со своими какими-то делами...
- А, миленькая! - воскликнул Карлов. - Это я про бизнес говорил, совсем другая история!
- Да никакая, па, не другая, - тихо, но упрямо произнесла Ася. - Мы знаем друг про друга только то, что снаружи, не внутри. Что хотим, то и показываем, не хотим - прячем. Никто ни про кого ничего не знает...
- Дочь! С чего такие выводы?
- Да вот... Глистов начиталась, - горько усмехнулась Ася. - Страшно стало. Такое ощущение, что вокруг сплошные чудовища, прячущиеся под маской людей. И клиенты чудовища, и глисты - ещё более страшные чудовища. Мир какой-то... чудовищный. Так показалось... И стало ужасно страшно и одиноко.
- Эх, Асёна! Тебя зомбировали глисты. Они на самом деле источник зла, страха и безысходности. Нельзя в это погружаться, нельзя это читать! Это как отрава, яд, которым ты постепенно убиваешь свой мозг. Асенька, умоляю! Никогда больше!
- Конечно, папочка. Об этом и речи нет.
- Значит, этот этап мы проехали?
- Да, проехали! Теперь вообще не знаю, что на меня тогда нашло. Затмение какое-то. Всё уже в порядке.
- Честно?
- Честное аськинское! - улыбалась дочь.
Препараты принимались строго по схеме, как велела доктор.
- Па, вот скажи, - вдруг за ужином, явно без особого аппетита ковыряясь в еде, спросила Ася. - Чего боятся эти люди, придумывая себе ники, клички, не пользуясь собственными именами?
- Аська, опять? - нервно спросил Карлов, тут же чуть не дав самому себе по морде, заметив, как вздрогнула его девочка. Надо говорить, надо продолжать говорить столько, сколько ей нужно! - Ну, ты чего снова про это? - резко сбавив тон и нежно положив руку на плечо дочери, спросил он. - Мы ведь уже обсуждали, да и с Ариной был разговор, да?
Ася покорно кивнула и виновато опустила голову. А ей просто надо было ещё раз услышать это. Ещё раз услышать важное!
- Потому что, - твёрдо начал Вадим, - во-первых, им хочется возвыситься в собственных глазах и придумать, создать себя крутого хотя бы для одного сайтика в интернете. Поскольку похвастаться в жизни нечем, приходится всё сочинять, точнее - врать о себе. А во-вторых, они - ничтожные и трусливые люди. И никогда не посмеют в глаза сказать никому на свете и сотую долю того, что смеют, спрятавшись за анонимность. Трусы они, понимаешь?
- Понимаю! - послушно кивнула Ася. - Но чего они боятся?
- Ну, как - чего? Они же лгут напропалую, оскорбляют людей, а это преступления. Уголовные преступления! За них положено отвечать по закону.
- В нашей стране? - насмешливо обронила Ася, прищурив глаза. - Хи-ха, папочка. Тогда их давно уже прихлопнули бы. Что я там - одна жертва, что ли? Ты ж видел.
Вадим крепко сжал челюсти. Больная тема... Вспомнился самый первый разговор с Юрычем на эту тему, когда тот ему, как дураку, напомнил суть их государства - "банановая" республика с соответствующими законами и порядками.
- Так чего же они боятся?
- Ну... грубо говоря, получить по морде за свои выходки.
Ася пожала плечами:
- Так на то она и анонимность, чтобы не получить. Они в безопасности.
- Дочь, они пожизненные лузеры и завистники и уже наказаны по самую макушку, им и так плохо. И никогда не будет хорошо. Плюнь на них и вообще не думай, не стоят эти... недоноски ни одной секунды твоих переживаний, понимаешь?
- Понимаю, папа.
И так они разговаривали каждый день и не по одному разу. Вадиму казалось, что всё идёт отлично, девочка постепенно успокаивается, улыбается всё чаще, а иногда они вместе хохотали, как прежде, смотря какую-нибудь дурацкую комедию, и Ася смеялась в точности, как раньше, когда была совсем малышкой и восторженно верещала от диснеевских Чипа, Дейла и кого-то там ещё.
Пролетели две, три, четыре недели. Вадим вышел на работу, но каждый вечер полностью посвящал дочери. Аська снова ходила в Академию, и вроде всё налаживалось на глазах, плохое таяло и забывалось. Ася больше не читала форум ("Что ты, папа, разве я себе враг?"), да и вообще меньше времени проводила в интернете. Впрочем, у неё всегда было не так много было свободных минут для этого, всё-таки десятый класс и огромное количество репетиционных занятий.
Однажды она вдруг решительно заявила, что нет больше смысла ходить к Арине Викторовне, потому что...
- ...мне хватает разговоров с тобой. Там почти то же самое, только с тобой мне проще, легче и... эффективнее, правда! - Аська ткнулась носом Вадиму в плечо. - Не хочу к Арине! Она хорошая, но ты - лучший психотерапевт в мире! - дочка крепко поцеловала отца в щёку.
- Уверена? - недоверчиво спросил Вадим.
- На тыщумиллионов процентов.
А ещё дней через десять Ася пожаловалась, что её беспокоят побочки от принимаемых лекарств.
- Смотри! - дочь приблизила лицо к отцовскому и потыкала пальчиками в свои щёки. - Это прыщи! Из-за лекарств, я прочитала. И, кажется, я толстею... Отёки на ногах. Пап, мне нельзя, ты ж знаешь! - Ася округлила глаза, в её взгляде была неподдельная тревога. - Эти таблетки изуродуют меня, и что - всё коту под хвост? Я не хочу! - и она заплакала.
...Когда я училась в десятом классе, у наших знакомых произошла беда. Их сын, мой ровесник, выпрыгнул с четвёртого этажа. Он остался жив, но здорово поломался. Потом выяснилось, что парнем уже занимались психотерапевты и прописали ему какие-то лекарства. Но родители, люди с высшим образованием, интеллигенты и, можно сказать, культурная элита, из филологов-литераторов, сами запретили парню принимать "гадость". Несмотря на предписания врачей. Оказывается, мама и папа мотивировали это тем, что это очень вредно, может сделать из мальчика наркомана и вообще "неприлично". Точно помню, что звучало слово "неприлично". Когда парень вышел в окно и полгода потом лежал в гипсе и на вытяжке, оставшись, кстати, навсегда инвалидом, я слышала разговоры общих знакомых о том, что его родители "законченные идиоты, мракобесы, сами изуродовавшие сына". Если бы он принимал лекарства, то не сиганул бы с четвёртого этажа - в этом были убеждены все, кто знал ситуацию.
Моя мама, получившая экономическое образование, очень эмоционально высказалась по этому поводу. Мол, эти гуманитарии бывают удивительно тупыми, как пробки, и невежественными, как пещерные люди. "Никогда их не уважала!"
Но это так, к слову...
Вадим думал дня два и принял решение. В этой жизни ему часто приходилось принимать очень важные решения, от которых слишком многое зависело, и, надо заметить, он редко ошибался: ум, чутьё, хитрость и умение наперёд просчитывать ходы редко его подводили. Поэтому Карлов привык доверять себе. И когда он взвесил всё, решение было твёрдым.
Идиот. На каких весах он взвешивал? Разве речь шла о бизнесе, о сделках и деньгах, о банках и кредитах? Куда полез? Что натворил?
- Выброси всю эту химию к чертям! - объявил отец дочери, и та, подпрыгнув от восторга, крикнула "Ура!". - Ведь всё позади?
- Да!
- У нас всё в порядке?
- В полном!
- Живём по-прежнему и радуемся?
- Да!!
Утром Ася отрапортовала, что выбросила препараты в мусоропровод, и Карлов мысленно закрыл для себя страшную страницу их жизни. "Справились! - самодовольно думал он. - И опять я справился!".