Annotation
Шпиллер Катерина
Шпиллер Катерина
Пустяки и последствия
Катерина Шпиллер
ПУСТЯКИ И ПОСЛЕДСТВИЯ
(ОЧЕРК НРАВОВ)
Посвящается жертвам анонимных хейтеров
Книга для читателей старше 18 лет.
Текст содержит ненормативную лексику.
МАРАФОН
Помню, как бежала, задыхаясь, и моё нутро было сжато в болезненный комок, готовый взорваться и вытолкнуть из организма все внутренности - в крови, в слизи, чёрт его знает, в чём ещё, будто внутри случился взрыв от скольких-то граммов тротила. А надо-тобыло пробежать всего километр, всего один! Для того, чтобы сдвинуться с места, чтобы хоть немного приблизиться к своей цели и перестать быть бегуном только на короткие дистанции. Шестьдесят метров, сто - всё идёт прекрасно, всё получается! Полкилометра - уже испытание. А километр - невозможен. Не хватает дыхания, сердце пульсирует в каждой точке тела, адская боль в подреберье режет пополам, от тошноты начинает кружиться голова. Пот едко заливает глаза, уши, ядовитой жидкостью скатывается в открытый рот... Не одолеть! Не одолеть!
Значит, никогда не похудеть. Значит,клёклое, рыхлое тело будет со мной навсегда. Оно будет мною вечно. Мне не победить природу и не суметь стать стройной, потому что нет шанса пробежать больше, чем я могу. Навсегда только короткие дистанции и 50-й размер.
- Ты круто пишешь заметки и маленькие очерки, когда без эмоций, только на фактах, - прикуривая одну сигарету от другой, пока что нарочито спокойно, пряча раздражение, излагает редактор журнала, где я битых десять лет работаю корреспондентом. Сквозь модные и дорогие узкие стёкла без оправы, она презрительнопоглядывает на меня чуть прищуреннымиглазами. Или просто щурится от дыма? - Ты хорошо роешь фактуру, чётко выделяешь главное и прекрасно укладываешься в полторы тысячи знаков. Это твой хлеб! Так чего тебя тянет на большое? Ну, не твоё это, не-тва-ё! - последнее слово она будто вбивает мне, как дуре, в голову молотком. Кажется, напускное спокойствие постепенно начинает ей изменять.
- Татьяна, вы ж знаете, что я хочу...
- Да знаю я! - уже раздражённо восклицает начальница и с досады слишком сильно встряхиваетрукой с сигаретой. Табак вперемешку с пепломпадает прямо ей на брюки. - Да мать твою! - не сдерживаясь орёт Татьяна, отряхиваяладонью штанину. - Вот такие у нас нынче делают сигареты! Мир непрофессионалов и неучей, везде работают криворукие! - она шумно выдыхает, прикрывает на секунду глаза - берёт себя в руки. - Вот пусть все будут заниматься своим делом, а? Очерки и фельетоны станут писать те, у кого это лучше получается. А то достали уже своей графоманией, - она выразительно провела ребром ладони себе по горлу, - все хотят быть писателЯми! А мне троих таких в штате - выше крыши! Заметки и подписи к фоторепортажам должен кто-то делать, а? Скажи мне! Нет, ещё одна в литераторынамылилась! Говно твой очерк, понимаешь? Го-вно. Очередное. Какое уже, я сбиласьсо счёту? Не получится из тебя ни Улицкой, ни Рубиной... и даже Божены Рынски не получится. Не твоё! Не хватает ни эмоций, ни дыхания, не можешь ты выдать больше, чем полторы тысячи знаков.
Не хватает дыхания. Когда пишу. Что это означает? Я знаю, как не хватает дыхания на длинной дистанции бега - это больно и мучительно, просто задыхаешься - и всё. Но я не задыхаюсь, когда пишу... Эмоций не хватает? Ах, ты ж сука! Знала б ты, какие эмоции меня раздирают, когда я слушаю твой визг! Да я б тебя сейчас убила, тварь климактерическую! Так взяла бы за волосёнки жиденькие - и об стол, об стол, чтобы по белой офисной красоте разлилась кровушка - красная, густая, вместе со всеми твоими старческими тромбами, микробами и холестерином!
Я выхожу из ненавистного кабинета, задыхаясь, будто бежала больше пятисот метров. Я навсегда останусь просто корреспондентом, подписывающим чужие фотки и выдающим краткие заметки по фактам конкретных скучных событий, типа съезда какой-нибудь долбаной партии. Или конкурса на лучшего повара в кулинарном колледже. И навечно останусь жирной коровой, не способной на длинные дистанции.
У меня всё есть, я, мягко говоря, небедна и ни в чём не нуждаюсь. Но меня нет. Я никто и из меня ничего не получилось - при всех возможностях. А ведь был нехилый гандикап и всегда твёрдая почва под ногами, никакой зыбкости или страха за завтрашний день. Это ж до какой степени надо быть бездарной?
А мне всего тридцать пять... уже тридцать пять.
Это зарисовка о прошлом. Мне было тридцать пять, нынче почти сорок, но всё уже- далёкое прошлое. Жизнь заканчивается. А длинную историю я всё-таки напишу. Должна написать, потому что иначе никто никогда не узнает, как случается то, чего быть не может. Когда я закончу, то отправлю файлы с текстом сразу в несколько издательств. Они ещё будут драться за права... Впрочем, я об этом не узнаю, и про успех не узнаю, жаль.И про последствия... А последствия будут.
Предстоит длинная дистанция, и у меня снова проблемы с дыханием, хотя теперь они ого как объяснимы. Рак успешно пожирает моё тело изнутри похлеще того тротила во время бега, только медленно, и исход предрешён. Некуда деваться с этой лодочки, тем более, что все мосты сожжены мною умышленно, чтобы даже не рыпаться думать о вариантах, которых всё равно быть не может. Затонет страха, как протянутьпоследние месяцы, на что жить и как перенестиожидаемую вскоре мучительную боль: я могу себе позволить прожить оставшийся кусочек земного пути комфортно и спокойно. Здесь, на испанском побережье, самое для этого место.