Ее, среднего чиновника министерства иностранных дел, просила о политическом убежище жена полномочного посла той самой страны, откуда в Америку поступала большая часть импортируемой нефти и газа.
Официальная система различия уровней тревоги при нарушении безопасности в правительственных учреждениях США включает шесть цветных кодов: от зеленого до красного. У Флоренс была своя система. И состояла она всего из трех уровней: «Терпимо», «Вот блин!» и «Ни хрена себе!»
Сейчас вся ее психологическая подготовка к поведению в кризисной ситуации полетела псу под хвост. Она вдруг отчетливо услышала свой внутренний голос. Он сказал: «Приплыли». В следующую секунду его заглушил второй голос: «Господи, что же делать?» Второй голос, правда, был не совсем внутренним и доносился из телефонной трубки. И говорил на васаби.
После этого Флоренс услышала уже свой собственный голос: «Скажи им, что ты ранена. Проси отвезти тебя в больницу. В больницу Фэрфакс. Уговори их, Назра! Ты меня понимаешь?»
Затем она встала, оделась и, несмотря на спешку, надела серьги с жемчугом.
Всегда носи сережки – так говорила ей мама с самого раннего детства.
У входа в отделение «Скорой помощи» Флоренс увидела Шаззика и двух его мукфеллинов. Наверное, впервые в жизни она пожалела, что на ней нет чадры. Пока Флоренс жила в Васабии, она была обязана ее носить, но так и не смогла к этому привыкнуть.
Шаззик был вне себя от ярости, требуя что-то – как она догадалась – от нескольких офицеров безопасности ЦРУ. Впрочем, гораздо больше ее обеспокоило количество полицейских штата Виргиния рядом с больницей. Целых семь патрульных машин. Наверняка кто-нибудь вот-вот позвонит журналистам. А после этого пространства для маневра уже не останется. В жизни не очень много таких ситуаций, которые можно изменить к лучшему после появления на сцене фургонов теленовостей.
По обе стороны от входной двери, ведущей в отделение «Скорой помощи», стояли вооруженные охранники. Флоренс набросила на голову шарф, как импровизированную чадру, склонилась пониже и подошла к ним.
– Я здесь, чтобы видеть Назра Хамудж. Мы из одной семья.
Флоренс старательно имитировала арабское произношение. Со своими темными волосами и смуглым южным лицом она вполне могла сойти за женщину с Ближнего Востока.
– Имя?
Поскольку ни Флоренс, ни Фарфалетти не звучали как-то уж особенно по-васабийски, Флоренс назвала себя Мелатх. На языке васаби это означало «убежище», что вряд ли вызвало бы у охранников виргинской больницы хоть какие-то ассоциации.
Охранники запросили разрешение у начальства. Начальство сказало: впустите.
– С ней все в порядке. Томография никаких нарушений не показала.
Доктор был молод и не так хорош собой, как его коллеги из телевизионных сериалов, однако по взгляду, который он бросил на Флоренс, она поняла, что имеет дело с ценителем женской красоты. С тех самых пор, как под ее окнами начали кружить мальчики, Флоренс уяснила себе, что красота, будучи, разумеется, даром свыше, служит еще и полезным инструментом – надежным, как армейский нож швейцарского производства.
– А вы не могли бы сделать еще одно сканирование? На всякий случай.
– Кем она вам приходится?
– Сестра.
– Понимаете, мы уже установили, что по медицинским показателям с вашей сестрой все в порядке. Вам известно, что она была в состоянии алкогольного опьянения?
– О господи боже мой!
– Ей просто повезло, что она осталась жива.
– Вы можете ее здесь подержать? Под наблюдением?
– У нас тут не исследовательский центр имени Бетти Форд.
– Ну всего пару часов – я прошу вас.
– Вы знаете, страховая компания…
Флоренс взяла доктора под руку и потянула его за собой в угол. Доктор не сопротивлялся. Как правило, мужчины легко следуют в угол за симпатичными женщинами.