– Хотя при нынешних средствах коммуникации – кому они нужны, эти офисы? Но могу вас заверить, у нас имеются связи в тех краях. У меня вот как раз сегодня утром был телефонный разговор с Дубай.
– Да? И что там в Дубай?
– Ну вы, разумеется, понимаете – я не могу говорить о конкретных клиентах. Однако, думаю, будет уместным сказать, что ситуация там сейчас не самая радостная. Хотя что там вообще может быть радостного, в тех краях?
– А вы все еще работаете на правительство Северной Кореи?
– Нет, мисс Фарфалетти. Это был разовый проект. И я согласился на него ещедо всей этой японской шумихи.
– Вы имеете в виду шумиху вокруг едва не случившегося ракетного удара по Японии?
Ренард неловко откашлялся и сказал:
– В настоящий момент у меня нет деловых связей с правительством Северной Кореи.
– А не напомните – как тот скандал назвали в газетах? Кажется – «Поле мучеников»?
– Мне не было известно, что это поле для гольфа создавалось с использованием так называемого рабского труда, – пожал плечами Рик. – Рабство – это ведь относительное понятие, не так ли?
– Ну не совсем.
– Меня просто попросили организовать турнир по гольфу с участием больших звезд для развития взаимопонимания между народами и мирного сосуществования. В тот момент я не видел в этом ничего плохого… Стал бы я заниматься этим опять? – Рик снова пожал плечами. – Скорее всего нет. Однако моя работа ведь не в том, чтобы решать – кто из моих клиентов хороший человек, а кто плохой. Мне кажется, я просто должен доносить до широкой общественности то, что мои клиенты хотят сказать миру. Такова стратегическая задача стратегического планирования… Послушайте, – улыбнулся он. – Неужели вы пришли ко мне, чтобы обсудить проблемы гольфа в Северной Корее?
– Нет. Я пришла к вам, потому что хочу добиться постоянной стабильности на Ближнем Востоке.
– Хм, – задумчиво кивнул Ренард с таким видом, как будто у него попросили свежих идей для продвижения на рынок новой зубной пасты. – И о каком бюджете может идти речь?
– Деньги в данном случае не самое важное. В разумных пределах, конечно.
– Мой опыт, мисс Фарфалетти, подсказывает, что этот «разумный предел» всегда как раз и является самым важным звеном.
Флоренс положила свой кейс на стол Ренарда и лихо щелкнула сверкающими замками. В кейсе лежали две пачки новеньких тысячедолларовых купюр. Она вынула их оттуда и положила на стол.
Ренард постарался взять себя в руки.
– Вы сказали, что работаете…
– На правительство Соединенных Штатов.
– О-о…
– Вы всегда бываете так разочарованы, когда клиент выкладывает на ваш стол двести тысяч долларов наличными?
– Нет-нет, что вы. Тот внутренний ребенок, о котором мне постоянно твердит мой психоаналитик, определенно скачет от радости. Так о чем конкретно вы говорили? Какая стабильность вас интересует? И, позвольте спросить, какой сектор нашего замечательного правительства вы представляете?
– Госдепартамент.
– Понятно… Значит, ЦРУ. Чудесно. Я ваш большой поклонник. Ваши коллеги мне здорово помогли в Северной Корее, когда на том чертовом поле для гольфа взорвалась мина.
– Я не говорила, что работаю в ЦРУ, мистер Ренард.
– Нет, не говорили. Хорошо. Значит, я теперь буду работать на Госдеп. Ага.
– И вы, разумеется, понимаете, насколько это все должно быть конфиденциально.
– Мисс Фарфалетти, у нас в «Ренард стратиджик комьюникейшнз» умеют хранить секреты.
– Это звучит весьма обнадеживающе, мистер Ренард.
– Ну что ж, – Ренард улыбнулся, взял со стола обе пачки и, как бы играя, слегка подбросил. – Всегда мечтал послужить Родине.
– Приятно иметь дело с таким патриотом, мистер Ренард.
– Когда Родина зовет, ей ведь не скажешь: «Извини, что-то у меня плохо со слухом».