Менеджеры трудились на удивление упорно: их оговоренный контрактом рабочий день продолжался с восьми утра до восьми вечера с понедельника по пятницу, а в субботу – с восьми до двух. Но двенадцатичасовая служба всего лишь чисто номинальный повод потрудиться как следует, словно ланч Гордона Гекко – для слабаков. Но когда я объявил своим ученикам, что в город прибывают Гуллит и Ван Бастен, чтобы помериться силами с Линекером и Шилтоном, искушение было настолько велико, что не выдержали даже они – попросили купить билеты и сопровождать их и просвещать.
Проходит года два, и я забываю, что это за мука идти на «Уэмбли» смотреть, как с кем-то играет сборная Англии, и снова повторяю ту же ошибку. В 1985-м я отправился на квалификационный матч на Кубок мира через пару недель после того, как умер шотландец Джок Стейн, и наслушался самых препоганых, непристойных, торжествующих песенок; через четыре года там же во время исполнения национального гимна я видел, как пьяницы вскидывали руки в фашистском приветствии. Мне почему-то казалось, что во время встречи с Голландией ничего подобного не произойдет, но я жестоко разочаровался.
Мы точно рассчитали время и шли по Уэмбли-уэй за пятнадцать минут до начала игры. В карманах лежали билеты с гарантированными местами, и я радовался, что так умело все организовал. Но у главного входа мы натолкнулись на конный полицейский патруль, который решительно оттеснял всех без разбора владельцев билетов, и нам вместе с сотнями остальных пришлось отступить. Моих спутников охватила паника. Мы перегруппировались и предприняли новую попытку. На этот раз наши билеты стоимостью двенадцать фунтов произвели впечатление: их оценили как свидетельства неподдельного интереса, и нам разрешили приблизиться к стадиону. В ту же секунду началась игра, и Англия сразу же открыла счет, но мы ничего этого не видели, поскольку все еще преодолевали подступы к трибунам. Одна из створок ворот была сорвана, и служащий сообщил, что на арену самочинно прорвалась большая группа болельщиков.
На стадионе мы поняли, что наши места уплыли. Все проходы были забиты такими же, как мы, мнущими в руках корешки билетов людьми, которые боялись заикнуться о своих правах сидящим на их скамейках бритоголовым, толстошеим парням. «Вон топают хреновы вонги», – заметил один из бритоголовых, когда я вел своих подопечных туда, откуда мы могли бы видеть хоть кусочек поля. Мы простояли с полчаса, и за это время Голландия сравняла счет и вышла вперед. Каждый раз, когда Гуллит, чью голову украшали неизменные дреды, касался мяча, на трибунах раздавался обезьяний визг, хотя именно благодаря его участию в игре и были распроданы все билеты на матч. Не дожидаясь перерыва, мы ушли со стадиона, я отправился домой и успел вовремя, чтобы посмотреть запись.
Мне говорили, что атмосфера на «Уэмбли» изменилась, что после Италии 1990-го газзамания и линекеропоклонство ушли в прошлое и зрительский контингент стал другим. Так бывает, когда команда играет хорошо, но отнюдь не вселяет надежды – стоит ей начать снова играть хуже, как она теряет прежний состав публики. Но то, что плохие команды привлекают на трибуны уродов – всего лишь теория, я не способен подтвердить ее неопровержимыми фактами.