Я решил, что она собирается позвать Элен, и уселся на ступеньке, представляя, как она радостно бежит к телефону. Между тем в трубке раздался звук хлопнувшей двери, и кто-то поднял трубку на том конце.
— Эй, привет, — крикнул я.
— Это опять я, Крис. Элен спит, — в трубке снова звучал голос миссис Гартон. Я посмотрел на часы — было шесть вечера. — А теперь послушай, Крис… — она понизила голос, и он стал похожим на змеиное шипение, Наверное, она просто приглушила звук, чтобы ее никто не мог услышать, но я все равно покрылся холодным потом. — Элен мне все рассказала. И отныне ты никогда, слышишь, никогда не должен появляться на пороге нашего дома. Ты все понял?
Я кивнул — ну, не идиот ли? Что я мог ответить? Какие слова для нее найти? Она продолжала, вкладывая в свой ледяной голос максимум ненависти:
— Из-за тебя ей придется делать операцию. Ясно?
Я снова кивнул.
— Сейчас это самое правильное решение для нее. Больше, пожалуйста, не звони и не приходи к ней, Крис.
Я повесил трубку и сел на ступеньку, обхватив руками лоб. В голове у меня эхом отзывались ее слова. Мимо проскочил Гай с бельем из сушилки в руках. Пробежав вверх по лестнице, он запустил в меня скрученной парой носков, но я не отреагировал. Он запустил в меня второй парой. Я схватил телефон и снова набрал номер Элен, но как только мать Элен услышала мой голос, она сразу же бросила трубку. Я представил, как она устраивается рядом с телефоном на ночь, чтобы успеть схватить трубку раньше всех. Мне было так нужно поговорить с Элен!
Я поплелся к себе наверх, ноги словно налились свинцом, подошвы были как бетонные. В приоткрытую дверь заглянул кот и, внимательно изучив обстановку, залез ко мне на колени. Я столкнул его, но он снова запрыгнул обратно. Я потянулся к ящику, достал тетрадку и примостил ее поверх кота, который сразу довольно заурчал, словно я повернул внутри него какой-то выключатель.
«Милая, дорогая Элен», — начал я.
Вошел Гай, и я закрыл страницу рукой.
— Ты что делаешь? — спросил он.
— Ничего. Вали отсюда.
— Кому ты пишешь?
— Никому. Да уберешься ты наконец?
— Можно мне кота забрать?
— Нельзя! — крикнул я. — Боже мой, да неужели в этом доме нельзя спокойно написать письмо?
— А я для тебя белье постирал. — Я скомкал свое письмо и швырнул в него, он увернулся. — В следующий раз сам будешь со своими вонючими трусами возиться.
Кот спрыгнул с колен и яростно набросился на отлетевший от двери комок бумаги. Его коготь зацепился за край листочка, он повалился на бок и стал дергать лапами, пытаясь освободиться.
«Дорогая Нелл, — писал я, лихорадочно покрывая буквами страницу. — Это и мой ребенок. Это — яйцо жизни. Это — сама жизнь. — Я сам не знал, что я пишу, я даже не смотрел на страницу. — Двести миллионов сперматозоидов старались попасть в яйцеклетку, и только одному из них это удалось. Такая удача случается раз в жизни. Ничего подобного не случится больше никогда, никогда. Это неповторимо. Это — я в тебе и ты во мне. Пожалуйста, не уничтожай этого. Что бы ты ни сделала, я всегда буду любить тебя».
Перечитывать письмо я уже не мог. Я был абсолютно опустошен, словно целый час слушал тяжелый рок, включив магнитофон на полную громкость. И вдруг настала такая тишина, в которой все утонуло. Я вложил письмо в конверт и запечатал его.
Вдруг я заметил, что в доме уже совсем тихо; оказывается, я просидел с письмом в руках до поздней ночи. Я вышел на крыльцо. Небо мерцало тысячами звезд. Я вывел из сарая свой старый велик и доехал до дома Элен. Сначала я попытался швырнуть ей в окно камешек, но не попал, и он с диким грохотом скатился по крыше вниз. Я не стал больше рисковать и просунул конверт в щель для писем, но не решался выпустить его.