Посредник сказал, что именно тут мы найдем его.
Смущение Илис от этого не уменьшилось. Ей было трудно понять значение его слов. Невозможно, чтобы это нагромождение камней было тем местом, где ей предстоит жить.
— Ты имеешь в виду, — ее слова звучали очень холодно, — что нам придется остаться в этом… свинарнике?
Он опустил голову и провел носком ботинка по кучке грязи.
— Да, госпожа. По крайней мере до тех пор, пока не приедет его светлость.
— Ты шутишь! — проговорила Илис едва слышно, не в силах заставить свой голос звучать тверже.
— Прошу простить, госпожа.
Фич стащил с головы шапку и стал нервно мять ее в руках. Потом прокашлялся, как будто слова, которые он собирался произнести, застряли у него в горле.
— Боюсь, это не шутка. Это точно замок Фаулдер.
— Но ты же не можешь предполагать, что я останусь здесь! — воскликнула Илис. Она внезапно почувствовала себя страшно уставшей, вымотанной, ее охватило отчаяние при мысли о том, что придется устраиваться в этом логовище. — Даже в свинарнике лучше! — В ней стал постепенно закипать гнев, наполнявший ее слова презрением. — Если твой хозяин и повелитель достаточно богат и могуществен, чтобы добиться такой преданности от подобных тебе… да даже от капитана ганзейского судна… не говоря уже о многих других… почему же он не в состоянии обеспечить нам более сносные условия? Неужели мы должны жить среди всякой нечисти? — Она указала рукой на следы крошечных лапок, оставленные на слое пыли, потом с отвращением обвела взглядом зал. — Он, очевидно, обладает исключительным чувством юмора, если загнал нас в эти развалины. Уверена, что эта лачуга когда-то принадлежала Шарлеманю или какому-нибудь другому лорду, который владел этими землями в древние времена.
Фич, нервничая оттого, что не может оградить своего хозяина от нападок, едва не разодрал свою шапку.
— Его светлость тут ни при чем, мэм. Он снял дом в Гамбурге и заплатил за него. Во всем виноват посредник, Ганс Руберт, именно он ошибся. До него дошли слухи, будто мы потерпели кораблекрушение, и он сдал дом — тот самый дом, за который заплатил его светлость, — своей овдовевшей сестре.
Илис в ярости сжала зубы.
— И тогда, как я понимаю, добрый Ганс Руберт всего за два пенса сдал тебе этот замок, — процедила она сквозь зубы.
Фич понурился и, как бы не желая продолжать разговор на эту тему, пробормотал:
— Да, за два пенса.
— Итак, мой дорогой, — вспылила она, уперев руки в бока, — ты слишком много заплатил! — Она рукой обвела зал. — Посмотри вокруг себя и скажи, если сможешь, как мы будем жить в этой хибаре?
— Может, мы тут все уберем? — вопросом на вопрос ответил он, при этом с такой силой сжал шапку, что она превратилась в комок.
Едва не задохнувшись от негодования, Илис недоверчиво уставилась на него.
— Что ты говоришь, Фич? — наконец спросила она. — Ты предлагаешь свои услуги? Ты встанешь на карачки и будешь до блеска скрести полы? Ты починишь дверь? Вычистишь очаг?
Фич, сраженный градом вопросов, отступил, но Илис продолжала атаковать его:
— Ты починишь окна и ставни, сотрешь пыль со стропил, набьешь матрацы свежим тростником, чтобы не пришлось спать на холодном полу?
Фич уперся спиной в стену и беспомощно замахал руками перед наступавшей Илис.
— У нас нет выбора, госпожа. Надо ждать приезда его светлости, а у нас нет ни пенса, чтобы снять хороший дом…
— Разве Ганс Руберт не выплатил тебе разницу? — спросила девушка, заранее предвидя ответ.
Фич робко покачал головой:
— Нет, госпожа. Ганс Руберт сказал, что его светлость задолжал ему и что он не будет обсуждать этот вопрос со слугой. Мне пришлось выложить еще денег, чтобы заплатить ему за это место.