Иногда, мы ещё быстро, словно украдкой, любили друг друга ночами, но это был жалкий эрзац, за который утром становилось стыдно. Такие мгновения случались всё реже и реже. Раз в неделю. Потом в месяц, потом в два… Мы ещё спали в одной постели, но каждый уже жил своей жизнью. Разлом в отношениях продолжался, а навстречу любимому мы не шли.
У меня появились женщины в поездках. Знакомство начиналось ещё в самолёте – два-три обещающих взгляда достаточно. Туристы на этих рейсах не летают.
Это были особые женщины – сильные, властные, деловые, ухоженные. Знающие, чего они хотят от жизни и как это взять. У каждой было своё дело, каждая ехала в поездку решать вопросы по бизнесу. У большинства дома были дети, мужья. Встречались и незамужние. Иногда они открыто звали за собой – один раз, не уговаривая, не обижаясь отказу. Всё честно.
Им нужно было выплеснуть накопившееся – посидеть спокойно в ресторане, потанцевать, поговорить откровенно обо всём, о всех проблемах не стесняясь и не скрывая истинные мотивы поступков. Выслушать совет и дать совет мне. По любым вопросам. Словно на исповеди – с чужим гораздо легче. И закончить вечер в чужом номере, чтобы в любой момент можно было встать с постели и уйти. Им нужно было снять напряжение от этой суматошной жизни, пожирающей саму жизнь. Никакой привязанности, обязательств. Никаких телефонов, встреч в будущем. Никаких чувств – только механика. Но мы были нужны друг другу и нас такие отношения устраивали.
Часто видел, как такую боярыню в Пулково встречал муж с цветами, она ласково целовала его и они шли к машине, обнявшись. Я свою машину оставлял на стоянке аэропорта. Раньше Ляля всегда встречала меня, но это было раньше …
В конце зимы Сашка ушёл от Марины. Ещё перед новым годом я отвозил её с ребёнком во Всеволожск в их большой новый дом на холме. Девочка у них часто болела, слабенькая. Марина всю дорогу молчала, кутаясь в свою тёмную лису, хотя в машине было жарко, хмурилась мыслям. Когда довёз её, сказала:
– Спасибо, Игорь… Ты можешь ответить, только честно – он её любит? Если не можешь, лучше молчи.
Я знал, что у них последнее время нелады в отношениях, но в чужую жизнь не лез.
– Мариша, я вижу, кошка чёрная между вами пробежала. Но я Сашу не расспрашивал, неудобно лезть в чужую жизнь. А он не рассказывал.
– Не рассказывал… – задумчиво протянула она. – Вот и мне… Ладно, извини. Спасибо ещё раз. С наступающим.
Она вышла, помогла выйти дочке. Я донёс пакеты с продуктами и сумку. Дом занесённый стоял. Дорожки под снегом.
– Помочь почистить?
– Сам почистит, – сказала Марина с каким то ожесточением. – Его дом.
Марину я видел ещё раз, когда заехал за Сашей к ним на квартиру. Они купили хорошую новую трёшку в кирпичном доме, и недавно закончили отделочный ремонт. Саша собирался, она вышла, поздоровалась. Он оделся и не прощаясь пошел к двери. Я кивнул Марине и пошёл следом.
– Поссорились? – спросил я на лестнице.
– Расстались, – ответил он.
– А что так?
– Так получилось…
Они прожили всего четыре года.
Уже позже я узнал его историю. В одной из поездок он встретил совсем юную барышню, межу ними завязался роман. У неё был маленький магазин, за товаром она ездила сама. Поездки подгоняли так, что бы встречаться в Китае. Барышня оказалась любовницей крупного авторитета из Екатеринбурга. Тот всё узнал.
В Питер оттуда приехала братва и Саше выставили счёт. Сумма огромная. Сашка обратился к своим. Начались тёрки, стрелки… Под итог, наши сказали: «Сашок, ты был не прав. Чужое у братьев трогать грешно. Не по понятиям. Плати … »
Барышню Сашину привезли в Питер – живую, здоровую и сказали: «Теперь твоя, пользуйся.» Без денег, с одной сумкой вещей и паспортом. Он снял ей квартиру. Позже переехал туда. Мы продолжали общаться.
Я видел Дашу пару раз. Прямая противоположность Марине. Высокая, приятной полноты с хорошей фигурой. Волосы цвета спелой пшеницы, большие голубые глаза, черты лица правильные, не мелкие, губы пухлые… Словно сошедшая со страниц мужского журнала – девушек много и никто не запоминается. Такая … стандартная красавица. Мысли в её голове чувствовали себя свободно. Настоящий стереотип блондинки, да простят меня женщины с золотыми волосами.
Я встречал совсем других блондинок, умных, острых, приятных собеседниц, на внешность которых уже после пяти минут разговора не обращаешь внимания.
А Марина была среднего роста, худенькая жгучая брюнетка – волосы длинные, волнистые, всегда распущены или забраны в хвост. Глаза почти чёрные, черты лица заострённые, хищные. Похожа на красивую ведьму.
Сумму удалось демпинговать на треть, но итог плачевный. Саше пришлось продать свою долю в деле. Я выкупить не мог, таких денег не было. Вынуть из оборота – погубить предприятие. У меня появился новый напарник – Андрей.
Андрей – однокашник Саши. Совсем другой. Очень жёсткий, алчный, но честный. Всегда всё копейка в копейку. Всегда проверял счета, документы, не прощал промахи сотрудников – штрафовал люто. Свои деньги заработал, торгуя мясом из Белоруссии. По четыре фуры в неделю продолжали приходить ему исправно, на всех оптовых рынках продуктов стояли точки – дело у него было отлажено хорошо.
Несколько человек уволились. На их место пришли другие. У меня не было к нему никакой симпатии, чисто деловые отношения. Я продолжал делать закупки и ездить, ездить, ездить, только и успевая менять загранпаспорта, где уже не было страниц, что бы поставить штамп.
Саша не расстался с фирмой совсем. Он продолжал кататься в Китай, но превратился просто в поставщика за процент от закупки. У него ещё оставалось пять-шесть своих точек у метро, торгующих ширпотребом.
Жизнь катилась по старым рельсам.
А потом Ляля заболела.
Болезнь никогда не ждут. Её не зовут. О ней не думают. Она всегда как снег на голову.
Лялька стала слабеть. Поменялся цвет лица, волосы – густые, блестящие, шёлковые – стали блёклыми. Быстро уставала. Она не жаловалась, не скулила. На вопросы отшучивалась, отмахивалась и как всегда – «Всё будет хорошо». А становилось всё хуже. Потом, поднимаясь домой по лестнице, потеряла сознание.
В клинике, где её обследовали, нашли опухоль. Предложили два варианта: операция, которая сделает её бесплодной, но поможет с вероятностью процентов восемьдесят или лечение кучей новых препаратов, которые, возможно, решат вопрос безоперабельно. Она, конечно, выбрала второй. У неё был очень низкий гемоглобин, который никак не могли поднять. Доктора нервничали. Настаивали на операции. Лялька всё терпела – и процедуры, и клиники, и кучу препаратов, которые в неё запихивали горстями. Скоро она почти не вставала, стала совсем замкнутая, молчаливая, сильно похудела. Она и без того не отличалась полнотой – 58 килограмм не много для её 168 сантиметров роста. А сейчас худобой напоминала подростка.
Как то ночью не могли уснуть. Лежали молча. Вдруг она сказала:
– Ты, Игорь, смотри, Ленку не обижай, если что. Не вздумай привести ей злую мачеху. Потерпи, пока не вырастет.
Меня окатило холодом.
– Лялька, ты что себя хоронишь? Мне никто кроме тебя не нужен, глупая. Да ещё меня сто раз переживёшь. Давай ложиться на операцию, а? Ты ведь обещала, всё хорошо будет.
– Я уже тебя пережила, – бесцветно прошептала Ляля. – Второй раз не хочу.
Она отвернулась к стене и замолчала. А я лежал и думал – за что ей это? …
На следующий день она сказала:
– Договаривайся с хирургом. Не хочу Ленку сиротой оставить.
Операция прошла успешно. Ляля начала поправляться, набирать вес. Медленно к ней возвращалась жизнь. Занялась домом. Начала улыбаться шуткам. Ленка рассказывала ей о школьных событиях – она слушала с интересом. Болтала с ней на английском, читала, с аппетитом ела вкусности. Больше всего любила гранаты и грейпфруты.