А потом, немного позже, их дружба претерпела некую трансформацию на каком-то тонком уровне, и Кроули, наконец, с огромным облегчением понял, в каком направлении она развивалась. Он подозревал, что Азирафаэль тоже знал об этом, и не сделал абсолютно ничего, чтобы помешать этому, к радости Кроули. Они никогда не обсуждали этот конкретный вопрос, но все равно чувствовалось, что существует какая-то негласная договоренность — договоренность, которая требовала, чтобы они не торопились, и они делали это, выигрывая, обедая и флиртуя друг с другом в течение многих лет, но, рано или поздно, Кроули был уверен, что есть только один способ покончить с этим, и этот способ был прямо-таки связан с ними двумя в одном доме и в одной постели.
Они делились всем на протяжении сотен лет подряд — своим временем, интересами, едой, напитками, и Азирафаэль был особенно неравнодушен к десертам Кроули в Ритце, так что было вполне разумно, что в один прекрасный день они должны были поделиться последним, что осталось. Кроули больше не беспокоило, что, если они наконец дойдут до того момента, когда с них снимут всю одежду и займутся чисто физической любовью, возникнут проблемы. Он был почти уверен, что о неприятностях здесь не может быть и речи — он давно смирился с тем, что любит Азирафаэля, и был уверен, что любовь не причинит его ангелу никакого вреда, даже если эта любовь исходит от такого, как он.
Но все равно этого не должно было произойти так, с горечью подумал Кроули, одним лишь усилием воли и капелькой магии заставляя свое тело успокоиться. Он был уверен, что если бы он предложил секс в качестве источника утешения — как люди делали почти все время — Азирафаэль не отказался бы от него, не сейчас. Просто Кроули почему-то казалось, что это неправильно, что он будет эксплуатировать ангела, а он этого не хотел. Ад вознегодовал бы на него за такие мысли, а потом окрестил бы самым бесполезным демоном всех времен. Но Кроули на это наплевать: он прекрасно понимал, что, по меркам Ада, он всегда был испорченным демоном.
До сих пор они делали это медленно, так медленно, что было почти что физически больно продолжать ждать. Но сейчас у них имелись и другие, более неотложные дела.
— Ангел, — наконец произнес Кроули, когда ему удалось взять свое дыхание под относительный контроль и его мысли не крутились вокруг того, где он хотел бы иметь эти пухлые красные губы в других, более благоприятных обстоятельствах. — Я думаю, нам пора идти.
— Куда? — голос Азирафаэля звучал устало и безразлично, как будто он на самом деле не был заинтересован в спасении себя от того, что может прийти за ним.
Кроули мог быть оптимистом во многих ситуациях, но эта оказалась настолько разрушительной с какой бы точки он ни смотрел на нее, что он почти не сомневался, что что-то придет за ними скорее раньше, чем позже — Ад не мог просто оставить новообращенных демонов прямо там, где они были, должен был быть какой-то долгий мучительный бюрократический процесс регистрации новичков. Это уже нервировало — их до сих пор не посетили представители ни одной из сторон. Безразличие ангела ничуть не облегчало Кроули задачу справиться со всем этим, хотя он точно знал, через что проходит Азирафаэль, и что попытки разобраться в их будущем были, пожалуй, последним, о чем он думал.
— Не знаю, — признался он, — но я не думаю, что было бы разумно оставаться здесь, учитывая обстоятельства. Если мы уйдем, это, по крайней мере, даст нам преимущество в старте. Мы могли бы переночевать в каком-нибудь неприметном месте, может быть, в мотеле, и… черт, — Кроули снова вздохнул.
Он не мог мыслить ясно, и он сомневался, что Азирафаэль сможет придумать что-то разумное — не в том состоянии, в котором он был. Он чувствовал себя ужасно неподготовленным к чему-либо такого масштаба, абсолютно неадекватным, оставленным один на один с последствиями. Он уже скучал по Азирафаэлю, которого всегда знал ужасно, по тому, кто имел представление, как именно нужно кого-то знать, но это было просто принятие желаемого за действительное и непростительная трата драгоценного времени, независимо от того, сколько его у них осталось. Единственное, на что Кроули позволил себе надеяться, так это на то, что через некоторое время, когда пройдет первоначальный шок, у них снова будет два разума, анализирующие и принимающие решения, как и раньше, потому что Кроули отчаянно нуждался в помощи сейчас. Но в данный момент было очевидно, что он здесь главный, и от его выбора зависела их жизнь.
— Здесь не безопасно, — тихо сказал он, позволяя своей природной осторожности и паранойе заговорить и взять верх.
Через некоторое время рука ангела соскользнула с бока Кроули, и он снова сел, покорно вздохнув и кивнув головой.
— Ты думаешь, они придут за мной? Твои… Да черт с ним, наверное, я должен называть вещи своими настоящими именами.
Кроули поморщился.
— Теперь наши люди. Придут ли они за мной?
— Я… — Кроули открыл рот, чтобы еще раз повторить это отвратительно скучное «я не знаю», но Азирафаэль не позволил ему.
— Я просто хочу знать, сколько времени у меня еще есть с тобой, — сказал он, бросив на Кроули взгляд, полный такой грусти, что сердце демона снова сжалось в груди. На губах Азирафаэля тоже играла печальная улыбка, и это делало выражение его лица еще более трагичным, когда он осознал, в какую огромную переделку они попали из-за Кроули. — Пока они не затащили меня в Ад. Они ведь сделают это, да?
На этот раз Кроули не смог сдержать стона. Отчасти из-за того, что в голосе Азирафаэля звучала безжизненная окончательность, отчасти из-за того, насколько ужасной была эта перспектива. Отчасти потому, что Азирафаэль, возможно, был прав. Ни один из них не знал, как эти вещи функционируют в их дни — за последние несколько тысячелетий не было ни одного ангела, который упал бы, находясь на Земле, так что не было никакой роскоши прецедента. Они могут прийти, а могут и не прийти, кто, черт возьми, может это знать.
Однако то, что сказал Кроули, прозвучало невероятно — возможно, безумно — храбро даже для его собственных ушей.
— Неужели ты думаешь, что я позволю тому, кто выползет оттуда, так легко отнять тебя у меня?
— Но…
— «Но» ш-што? — прошипел Кроули, и Азирафаэль испуганно посмотрел на него, в его усталых, древних глазах смешались боль и удивление. — Я не знаю, как сейчас дейс-ствуют правила, видиш-шь ли, люди-ангелы в пос-следнее время редко Падают. Они могут прийти за тобой, по какой-то причине, может быть, или просто назло, но… хм… они тебя не поймают. Я ус-строю им чертовски хорош-шую встречу, если они попытаются. Соверш-шенно новый римейк Апокалипсиса.
— Но что, если ты…
— Замолчи, Азирафаэль, — Кроули почти раздраженно покачал головой. — Просто замолчи, ладно? Ты спас мою чертову жизнь, и сделал это не просто так. Ты никуда не пойдешь. Вот и все. Точка. Черт с ними. Я придумаю что-нибудь, чтобы вытащить нас отсюда.
Кроули выдохнул через нос, многозначительно глядя на ангела, пока тот не опустил печальные бледно-голубые глаза на колени и сдержанно не кивнул. Его рука, однако, переместилась на колено Кроули и крепко сжала его. Кроули тут же накрыл его руку своей, крепко сжимая.
— Мне очень жаль, что мы попали в такую переделку.
— Я обещаю тебе, ангел, мы сделаем это так или иначе, — сказал он мягко, надеясь, что он был прав, но он был так далек от уверенности, что это было разрушительно.
Меньше чем через четверть часа они уже были в пути — не так уж много нужно было сделать, чтобы подготовить квартиру к отсутствию Кроули, каким бы долгим оно ни было, если он вообще когда-нибудь ее увидит. Ангел остался в гостиной, сидя на диване и все еще потягивая свой напиток — его почти не осталось, Азирафаэль только беспокойно вертел стакан в руках — пока Кроули собирал все свои многочисленные кредитные карточки с различных банковских счетов, которые у него были по всему миру. На самом деле ему и не нужно было — в конце концов, он мог получить почти все, что хотел или в чем нуждался, простым способом подстраиваясь под реальность, — но в этих обстоятельствах он не желал использовать какое-либо магическое вмешательство, чтобы его не заметили некоторые из его начальников. Он не был уверен, что они достаточно умны, чтобы следить за этим, так как Ад был отстал от новых технологий, но никогда нельзя было быть слишком осторожным.