Некоторое время они молча смотрели друг на друга, держась за руки.
— Однако я должен извиниться, — наконец вздохнул Азирафаэль, мягко пожимая руку Кроули. Он должен был извиниться перед демоном, а тот был принципиальным существом. Чем скорее с этим будет покончено, тем лучше.
— Зачем, ангел мой? — Кроули ухмыльнулся, приподняв одну из своих идеальных бровей в совершенно насмешливой дуге. — И что же такого ты сделал на этой чудесной планете, пока меня не было?
— Я говорю о том, что сказал тебе там, в Тадфилде, — вздохнул Азирафаэль и внутренне поморщился. Черт возьми, но он был смущен. — Это были ужасные слова, и я вовсе не имел в виду то, как они прозвучали. Предполагать, что ты не мог почувствовать эту атмосферу, не мог почувствовать…
— Любовь? — Кроули прервал его со странным добродушием. Азирафаэль замолчал на полуслове, опешив. — Конечно, я мог чувствовать любовь. Она была повсюду — чертовым покалыванием по всей моей коже, — он фыркнул, в свою очередь сжимая руку Азирафаэля. — Чудо было в том, что вся эта любовь на самом деле не разрушила меня на месте. Я как раз собирался сказать тебе об этом, когда ведьма бросилась мне под колеса.
— Мисс Анафема, — улыбнулся Азирафаэль, слегка покачав головой. То, что она осталась жива, столкнувшись с Бентли Кроули, учитывая манеру вождения демона, было еще одним чудом.
— Вот именно, — Кроули кивнул, все еще технически лежа на подушке. — Так что перестань утруждать себя этим и даже не думай снова заводить эту чертову тему искры добра, иначе мне придется вышвырнуть тебя из окна. Мне надоело, что ты все время меня обхаживаешь!
— Это было бы против договоренности, мой дорогой, — улыбнулся Азирафаэль, испытывая огромное облегчение оттого, что демон вел себя так же нормально, как и должен был.
— Да пошло оно в задницу! — Кроули фыркнул, и его пальцы легонько сжались на руке Азирафаэля. — И многие его пункты немного устарели, если тебе интересно.
— И все же мне было бы спокойнее, если бы я мог как-то загладить свою вину. Ты не заслужил такого выговора, — сказал Азирафаэль, гадая, какие пункты в их тысячелетней договоренности они могли бы обновить. Он мог бы придумать несколько, возможно.
— Ну, — озорно ухмыльнулся Кроули. — Может, угостишь меня ужином в Ритце? Для начала.
Настала очередь Азирафаэля приподнять бровь, но он все равно усмехнулся, внезапно почувствовав себя странно, невероятно моложе.
— С удовольствием, — ответил он, вставая со своего места рядом с кроватью Кроули и неохотно расставаясь с теплом руки демона. Его глаза, казалось, не очень стремились покинуть пространство голой кожи торса Кроули, выступающие ключицы, острые локти и все остальное. — Не торопись, я пойду приготовлю нам завтрак. А потом, прежде всего, мы могли бы начать с проверки уток в Сент-Джеймсе.
Выходя из спальни Кроули, Азирафаэль услышал тихий, но очень искренний смех демона и его бормотание о непостижимых ангелах. Он усмехнулся, осторожно закрывая за собой дверь. Первый день их жизни обещал быть хорошим.
***
Словно очнувшись от грез, Азирафаэль оглянулся на демона, все еще стоявшего рядом с растениями. Теперь на его лице не было сажи, а одежда не источала едкого запаха дыма и жженой резины, но в его глазах снова появилось то ужасное, затравленное выражение, которое появилось после неапокалиптических времен, и на этот раз Азирафаэлю показалось, что он понял, что именно подразумевал этот взгляд.
Кроули был одержим любовью, будь то хорошее вино, шикарные костюмы, туфли из змеиной кожи, его растения или сам Азирафаэль, и во второй раз за все время его существования все эти вещи угрожали отнять у него. Он отказался от своей любимой Бентли, чтобы отважиться на затянувшийся побег, на который они потратили последние шесть месяцев; его шикарные костюмы были выброшены через несколько дней после их путешествия, так как было довольно трудно поддерживать их в приличном состоянии, не прибегая время от времени к магии; он вернулся сюда, в сад, полный мертвых растений, которые он так лелеял; и, вдобавок ко всему, Азирафаэлю не давало покоя подозрение, что Кроули терял и его тоже — понемногу за последние месяцы, по частичке. Чего бывший ангел никак не мог понять, так это почему он так долго не замечал изменений в состоянии Кроули — да и в своем собственном тоже.
Как только демон окончательно убедился, что их не ждет ловушка, в которую они могут попасть, поставленная для того, чтобы затащить обоих в места, предназначенные для таких, как они, они провели оставшуюся часть вечера тихо и немного неловко — в конце концов, это был первый раз за последние полгода, когда они были дома. Наверное, вокруг было слишком много места, квартира Кроули казалась огромной после различных гостиничных и мотельных номеров и убогих маленьких домиков, в которых они останавливались. Кроули заказал пиццу по телефону, теперь уже совершенно привыкший делать большинство вещей по-человечески, и чудом раздобыл бутылку вина, так как найти хорошую и доставить ее потребовало бы слишком много суеты. Они поужинали в нетронутой кухне демона, демонстративно избегая темы Рая, Ада и будущего — далекого или близкого, — а затем начали ложиться спать, пока Кроули читал Азирафаэлю. Казалось, что возвращение в Лондон, к жизни, которая так много напоминала о прошлом, дергало какие-то струны в душе Азирафаэля, струны, о существовании которых он практически забыл. Он не открыл ни одной книги с тех пор, как они сбежали, опасаясь, что это вызовет воспоминания о прошлом, которые он не сможет вынести.
Однако сегодня вечером, увидев, как Кроули достает из сумки книгу и кладет ее на прикроватный столик с его стороны кровати, у Азирафаэля возникло желание снова погрузиться в историю, которая была не чем иным, как освежением, и давала Азирафаэлю еще одну надежду. Кроме того, Кроули был хорошим слушателем, так же как и хорошим рассказчиком. Его голос звучал приятным, ровным баритоном. Его артикуляция была безупречной. Она текла, но не как лесной ручей или горный поток, а как глубокая, мощная река, спокойная на поверхности, но скрывающая под собой черные водовороты и сильные течения. Она пленила, очень нежно, убаюкивала, заставляла довериться ей, а потом уводила в неизвестность. Завораживающий вид неизвестного, многообещающего, дразнящего и манящего. Он также неплохо пел, иногда немного фальшиво, скорее в стиле рок-н-ролльной звезды, чем в каком-либо другом, и пел на удивление хорошо, подпевая Queen, но что Азирафаэль действительно ценил в тех редких случаях, когда демон соглашался почитать ему, когда тишина ночи наполнялась историями, которые оживали в его голосе, так это щекочущее чувство, которое ни один ангел не имел права иметь — но был ли Азирафаэль когда-нибудь обычным ангелом?
Когда Азирафаэль попросил его почитать вслух, Кроули бросил на него несколько странный взгляд, словно скомпрометированный проблеском надежды, но не осмеливаясь позволить ей расцвести, не позволяя ей успокоить его, и Азирафаэль не мог винить его за это. Однако он согласился, ни о чем не спрашивая, и бывший ангел был благодарен ему за это. Он хотел поделиться с ним некоторыми выводами, к которым пришел недавно, но так как сам почти ничего не понимал, то пока не решался на это.
Однако Азирафаэлю не удалось как следует послушать Кроули. Отчасти это была усталость после мучительно долгого путешествия, которое они проделали, но в основном Азирафаэль просто не мог оторвать глаз от демона, как будто впервые за долгое время мог по-настоящему хорошо его видеть, и снова спросил себя, почему он так много пропустил в последнее время.
Губы Кроули шевелились. Выглядя чувственными и сочными, они, казалось, обладали чарующей силой, каждая линия, каждая складка кожи пылко обещали что-то запретное, но приятное. Полная, чувственная нижняя губа, граничащая с тонкой гранью между невинностью и непристойностью; более резкий, несколько дикий изгиб верхней, более тонкой. Рот Кроули, думал Азирафаэль, наблюдая за ним, был совершенным олицетворением самого демона — чувственным, красивым и нежным, но полным скрытой остроты. Результат, который вызвал этот контраст, был совершенно опьяняющим. Азирафаэль моргнул, сглотнул и снова бесстыдно уставился на губы Кроули.