Тем не менее, они все же решили попробовать демоническое дело, и к искреннему изумлению Кроули — и скрытому отчаянию, которое было столь же глубоким, — Азирафаэль оказался довольно эффективным, возможно, более эффективным, чем сам Кроули когда-либо, особенно учитывая, что нынешние попытки Азирафаэля в демонических трюках были, по-видимому, использованы только наполовину.
Они начали с уток в Тиргартене, где Азирафаэлю удалось наполовину утопить нескольких из них в холодной крови, в то время как Кроули молча смотрел на него, пытаясь скрыть свое крайнее смятение.
Незамеченный никем из них, на берегу пруда в нескольких метрах от них сидел селезень, наблюдая за всей этой неразберихой с безопасного расстояния и делая все возможное, чтобы оставаться как можно более невидимым для двух существ — бесстыдное погружение в воду не входило в список его планов на сегодня, и хотя он терпел это стоически, он все же предпочитал избегать этого. Он слушал, как его родственники смущенно крякали каждый раз, когда попытка Азирафаэля окунуть их в воду заканчивалась успехом, а затем наблюдал, как темноволосое человекообразное существо в темных очках смахивало капли воды с их перьев, бормоча слабые извинения по пути.
Позже Азирафаэль эффективно спровоцировал пробку, сознательно подчиняясь правилам дорожного движения на участке дороги, где каждый водитель стремился к скорости. Это так разозлило добрую дюжину людей, что они наверняка распространят свое раздражение и выместят его на всех, кто окажется поблизости, запустив цепную реакцию, которая будет бушевать в течение нескольких дней, прежде чем утихнет. Будь это любой другой демон, которого он знал, Кроули одобрительно кивнул бы. Как бы то ни было, он сделал то же самое, беззаботно заметив, что всегда знал, что Азирафаэль был в достаточной степени мерзавцем, чтобы заслужить подобную симпатию, но когда он отвернулся от ангела, чтобы посмотреть в окно со своего пассажирского сиденья, его острые клыки впились в нижнюю губу до крови. По какой-то причине, свидетельствование того, что Азирафаэль был мерзавецем, не вызвало в нем никаких положительных эмоций.
Они создавали некоторые проблемы, пока шли, в основном легкие — раздражая, а не на самом деле развращая кого-то, — пока они не оказались в одном из теневых ночных клубов Берлина. Ангел вошел в один из них, как будто он владел этим местом, уверенный и деловой, направляясь прямо к стойке бара. Кроули последовал за ним, немного сбитый с толку самоуверенностью Азирафаэля в текущей обстановке, с красными огнями, мерцающими в унисон с низким басом, который пульсировал в полумраке, как некое живое дыхание, полное желаний, и с телами в различных стадиях раздевания, извивающихся и вращающихся в танце, который мог быть вызван только определенными веществами.
Кроули занял место в одной из кабинок, достаточно близко, чтобы видеть ангела, и заказал себе пиво, не уверенный в том, как он относится ко всей этой идее. Теперь, когда Азирафаэль согласился, было слишком поздно брать свои слова обратно. Кроме того, если в конце концов ему все-таки удалось поднять себе настроение, то кто он такой, чтобы протестовать? Ангел был одет по такому случаю в джинсы и черную футболку Кроули, которая обтягивала его тело именно так, чтобы оно могло привлекать взгляды с какого бы угла на него ни смотрели. Довольно легко Азирафаэль завел разговор с барменом, а затем и с его приятелем, сидевшим на нескольких стульях справа от него, и, похоже, они о чем-то оживленно беседовали. Кроули не слышал, что именно говорил ангел, все было заглушено музыкой, но он очень хорошо представлял себе тон его голоса, идеально четкий и убедительный, приятный на слух, сеющий семена сомнения в умах его коллег.
Кроули с тревогой подумал, что бы это могло быть. Искушение? Плохие решения? Опасные мысли? Он не хотел перебирать возможные варианты, но его разум упрямо продолжал предлагать идеи, одну неприятнее другой, и все, что он мог сделать, это надеяться, что Азирафаэль не был по своей сути способен на что-то особенно злое. Мысль о том, что ангел каким-то образом принял другую сторону и получил удовольствие от распространения зла, вызвала у него тошноту, потому что это было врожденным противоречием всему, во что он когда-либо верил.
Прошло какое-то время, может быть, полчаса, может быть, три четверти часа, когда человек, сидевший рядом с Азирафаэлем, наклонился к нему, чтобы прошептать что-то на ухо. Кроули почувствовал, как у него скрутило живот, паника смешалась с гневом и ревностью, его пальцы сжали бутылку пива, который он на самом деле не пил, так сильно, что побелели костяшки пальцев. Когда рука мужчины недвусмысленно очутилась на бедре Азирафаэля, Кроули уже собирался положить этому конец. Азирафаэль мог хитрить сколько угодно, но никому не позволил бы даже пальцем тронуть ангела, не говоря уже о том, чтобы дать волю рукам. Кроули ждал этого, страдал в одиночестве, убежденный, что ему никогда не позволят приблизиться, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к ангелу, целую вечность, так что некоторым пьяным незнакомцам в баре лучше держать свои руки при себе. Однако Кроули не успел никуда уйти, потому что в следующий момент Азирафаэль вежливо снял руку своего потенциального спутника со своего бедра и с едва заметной улыбкой что-то ему объяснил. Парень обернулся и бросил на Кроули взгляд, наполовину удивленный, наполовину недовольный, и демон убедился, что достаточно злобно посмотрел в его сторону, чтобы дать ему представление о своей сущности.
Пока Азирафаэль шел обратно к кабинке, в которой сидел Кроули, демон наблюдал за ним, ошеломленный тем, как противоречиво и неуместно выглядел здесь ангел, его нимб из кудрей освещался пульсирующими огнями, музыка гремела вокруг, он был одет в джинсы, которые сидели как влитые, и его собственную черную футболку, лицо было вытянутым и серьезным, и эти древние глаза смотрели на него издалека. Однако в них было мало света, чтобы Кроули понял, что они ищут не одобрения, а поддержки, и, сам того не ведая, демон облегченно вздохнул, понимая, что прежде чем Азирафаэль успел сказать ему что-то, что привело его сюда, должно быть, было ошибкой. Когда ангел добрался до кабинки, Кроули молча предложил ему свое пиво, и ангел залпом выпил половину, выглядя так, словно в любой момент мог заболеть.
Они не остановились там — двое внешне совершенно обычных посетителей, но, возможно, они были самой странной парой, которая когда-либо посещала берлинские бары: бывший ангел, который любил возмутительно старинные наряды, но теперь был одет в облегающие джинсы и нагло черную футболку, делал то, что он не простил бы себе всего несколько месяцев назад, соблазнял людей на менее благоприятные поступки; и демон в модных ботинках из змеиной кожи, скользкой черной рубашке и наглых очках, скрывающих его щелевидные желтые глаза, полные противоречивой смеси сочувствия и смятения, который, провожая своего напарника к выходу, послал мысль о том, с кем Азирафаэль разговаривал в тот вечер, чтобы хоть как-то смягчить нанесенный ущерб. Он не был уверен, что сможет помочь делу, но попытаться все равно стоило.
Позже той же ночью, когда Кроули вышел из ванной комнаты обратно в комнату — довольно роскошную, поскольку чем больше времени прошло, тем меньше казалось, что кто-то все еще собирается их искать, что они постепенно отказались от некоторых предосторожностей, — он обнаружил Азирафаэля все еще стоящим у окна и смотрящим на спящий город, точно в том же положении, в каком он оставил его полчаса назад. Единственное, что изменилось, это то, что свет был выключен, и он оставил Азирафаэля окутанным тьмой.
Медленно, и с тем ненавистно знакомым замирающим чувством в животе, которое теперь стало его заклятым другом, Кроули тихо подошел к своему ангелу, бесшумно ступая босыми ногами по толстому ковру. Он осторожно положил руки на плечи Азирафаэля, но тот все равно вздрогнул, напугав Кроули, и это ощущение, возникшее у него в животе, отозвалось болезненной сосущей пустотой в глубине груди демона.