А еще я купила детям купальные костюмы. Мы ведь будем на море?
— Конечно. К западу от Пафоса есть великолепный пляж. Мы непременно побываем там.
Узнав о предстоящей поездке, дети запрыгали от восторга, и Элен тоже передалось их настроение. Ни одного события в своей жизни она не ждала еще с таким волнением, и хотя приготовления к отъезду прибавили Элен работы, ей это не было в тягость.
— Когда мы едем? — Фиона не могла скрыть своего нетерпения. — Скорее бы наступила пятница. Я не могу дождаться.
— А подождать тебе все же придется, — спокойно сказал Леон. — У вас еще не кончились занятия в школе.
— А на сколько дней мы поедем?
— На неделю.
— На целую неделю?
— Если будете хорошо себя вести.
— Мы будем хорошо себя вести, верно, Фиона?
— Я и так веду себя всегда хорошо, — ответила девочка брату. — Это ты не слушаешься.
Элен улыбнулась, ласково глядя на детей. Позднее Леон сказал ей:
— Ты очень привязалась к ним, Элен.
— Я их люблю, как своих, — ответила она. — Я рада, что осталась, Леон.
— Причина только в детях? — Леон напряженно ждал ее ответа. Она улыбнулась мужу и мягко произнесла:
— Нет, Леон, есть и другая причина.
В четверг Элен отправилась в поселок в местную парикмахерскую.
— Вымыть и уложить? — спросила ее Эфлани. — Или вы хотите немного подстричь волосы?
— Нет, Эфлани, подстригать не надо; просто вымой их и уложи.
— Вы, кажется, занимаетесь живописью? — начала разговор парикмахерша, расчесывая волосы Элен.
— Немного. — Элен смотрела на свое отражение в зеркале и думала, не изменить ли ей прическу. Но вдруг Леон это не одобрит. Ему нравятся ее волосы такие как есть.
— Я слышала, у вас очень хорошо получается. — Элен промолчала, а Эфлани добавила: — У приятельницы моей тетушки есть одна ваша работа… вы ведь, конечно, знаете об этом. Так вот, моя тетя с таким восторгом говорила о вашей картине.
— Одна из моих работ? — Элен удивленно посмотрела на девушку. — Но это невозможно. — Она написала всего одну картину с тех пор, как приехала на Кипр, и это картина была у Леона. — Здесь какая-то ошибка.
— Да нет же, — возразила Эфлани. — Там изображена старая мельница… та, что находится здесь, в Лапифосе. Так, по крайней мере, сказала моя тетя.
— Но… — Элен побледнела. Не может быть! Леону так нравилась ее работа, он дорожил ей и даже не соглашался оставить картину в сарае! Нет, здесь все-таки какая-то ошибка. Леон никогда не расстался бы с картиной. — А кто эта женщина, что утверждает, будто у нее есть моя работа?
— Она живет в Никосии… Паула Максвелл. Она училась вместе с моей тетей… — Внезапно Эфлани замолчала и чуть не выронила расческу. — Вам нехорошо, миссис Петру? Принести вам воды?
Элен молча покачала головой. Она была бледна; даже казалось, что у нее остановилось сердце. Леон отдал ее картину… этой женщине. Значит, он по-прежнему встречается с ней. Но когда? Он уже давно никуда не отлучается по вечерам, и все свободное время проводит дома. Элен сделала вывод, что его отношения с Паулой прекратились. Боже, как она могла поверить, что для Леона жена стала дороже всех его знакомых! Зачем она позволила себе полюбить его?
— Пожалуйста, Эфлани, продолжай. Я в полном порядке.
— Вы уверены, миссис Петру? У вас очень бледный вид. Может быть, мне позвонить вашему мужу, чтобы он заехал за вами?
— Со мной все в порядке, продолжай, пожалуйста, — повторила Элен.
Как она выдержала все до конца, Элен не могла себе объяснить. Несколько раз она порывалась встать и уйти, но усилием воли заставляла себя оставаться на месте. Наконец, она вышла из парикмахерской, но идти домой не хотелось и встречаться с мужем тем более.
Я сама во всем виновата, повторяла она себе, с трудом сдерживая слезы.