– Вот так, господа командиры, – подытожил Знаменский на срочно созванном совещании. – Готовьте личный состав и технику, совместим учебный марш с реальным. Зампотех, контроль за транспортом на вас, обо всем докладывать лично. Тимофеев, вам все остальное. Вопросы? Свободны!
БМП “Терминатор” одиннадцатой модели, которая стояла на вооружении батальона, была, по сути дела, танком. Даже супертанком, чудовищем с непробиваемой броней по меркам двадцатого века. Моторный отсек впереди, десантное отделение сзади. Машина вмещает отделение солдат с оружием и амуницией, механик водитель сидит традиционно слева, командир отделения и машины, по совместительству оператор бортового оружия в располагается в центре, под башней, которая скалится автоматической 100 мм.пушкой, двумя пулеметами, шестиствольным гранатометом и реактивной противотанковой установкой. Вооружение замыкается на бортовой компьютер, информацию оператор получает от радара, тепловизора, спутника плюс непрерывный поток инфы от старших командиров. Компьютеры боевых машин объединялись в сеть роты, батальона, полка и так далее до министерства обороны включительно. Армия должна действовать, как единый организм … в теории, но война ломает любые схемы, крушит теории и гипотезы, высмеивает военные доктрины. Армия не скопище электронных мозгов и железных механизмов, а люди, объединенные общей целью – уничтожить врага.
Рассвет появляется в обрамлении тумана, словно не выспавшийся человек, завернутый в одеяло. Трехкилометровая взлетная полоса кажется облаком, спустившимся с небес на землю. Из тумана торчат только сюрреалистические конструкции аэровокзала. На чудом сохранившемся фронтоне светится несколько букв. Только тот, кто знает, что здесь было раньше, поймет, что LV… AIR… означает LVIV INTERNATIONAL AIRPORT. От стекла остались кривые клыки, железная конструкция покрыта толстым слоем ржавчины, изгажена вороньим пометом, кое-где торчат кривые стволы Бог знает как прижившихся деревцов. От самого здания аэровокзала сохранилась площадка размером с футбольное поле. Метровый слой бетона немного растрескался, кое-где провалился, но в целом еще хорош. Военные соорудили здесь ангары, складские помещения и казармы для временного проживания. Северо-западнее, в нескольких километрах от аэропорта, раскинулся до основания разрушенный город Львов. Основанный в незапамятные времена русским князем Даниилом Галицким как форпост Руси на западе, Львов многократно переходил из рук в руки, местное население утратило всякую связь с исторической родиной, забыло о своих корнях. Сохранилось только название – Галиция, а жителей звали галичанами. Но для мигрантских орд все народы, обитавшие в Европе, были врагами. Галиция опустела, от городов и сел остались пепелища, немногие уцелевшие от резни растворились среди других народов России.
Рассветную тишину гонит прочь тяжкий гул. Несколько десятков бронированных железных чудовищ приближаются к аэродрому со стороны развалин города. Однако молчат автоматические пушки, не реагируют ракетные установки, экипажи дежурных боевых машин дремлют на своих местах. Радары своевременно обнаружили гостей, центральный компьютер на запрос “свой-чужой” получил ответ “свой”, из главного штаба Сухопутных Войск пришло подтверждение. Отдельный мотострелковый батальон под командование майора Знаменского подходит к точке сбора в указанный срок. Уже прогревают моторы транспортные самолеты, к месту стоянки техники подъезжают топливозаправщики, ремонтная служба готовится к приему неисправной техники. На старое шоссе, когда-то покрытое асфальтом, а теперь просто коркой утоптанной земли, из тумана показываются бронетранспортеры авангарда. За ними следуют тяжелые БМП с десантом пехоты под броней, самоходные артиллерийские и ракетные установки, подразделения тыла и боевого обеспечения. Дежурный наряд на КПП аэродрома с удивлением отметил, что ни одной машины нет на буксире. Маршрут движения по территории аэродрома отмечен зелеными огнями, место сбора батальона показано оранжевыми огнями. Механик водитель головной машины останавливается на разметке с цифрой один, оранжевый огонек гаснет. За ним следует вторая машина, третья … Развалины аэропорта наполняются гулом, ревом моторов и скрежетом гусениц по бетону. Осыпается кладка, куски стекла, содрогаясь от звуковых волн, выползают из зажимов и рушатся вниз, разбавляя общий шум нежным звоном. Мелкие грызуны и птички в панике покидают насиженные места, опасаясь за свою жизнь в невыносимом грохоте.
Батальон строится на залитой бетоном площадке перед аэровокзалом колоннами по-ротно, по-батарейно и отдельными взводами. По внутренней связи идет команда: ”К машинам!” , личный состав покидает “броню”. Диспетчер, охрана, дежурный помощник коменданта аэропорта с удивлением наблюдали, как самый обычный пехотный “бат” без суеты и бардака выполняет команды, солдаты ведут себя, как будто они придворная гвардия, привычная к построениям и маневрам на плацу.
– Они к параду готовятся, что ли!? – ворчит полусонный диспетчер. – Что это вообще такое?
Не слышно окриков сержантов, на площадке перед руинами аэровокзала царит тишина.
– Глухонемые? – высказал догадку помощник диспетчера.
– Ага, – кивнул диспетчер. – Целый бат глухих и немых.
– А как же тогда?
– Связь. У каждого солдата коммутатор в шлеме, – пояснил диспетчер. – Сержантам нет надобности орать, они слышат и видят всех.
На границе бетонированной площадки торчат из земли обугленные остовы аэродромных построек. Сразу за ними начинается поле, в густых зарослях бурьяна можно коня спрятать. И весь батальон дружно направляется туда. Возле машин остались только раздувшиеся от солдатского гардероба рюкзаки, оружие у всех с собой.
– Куда это они? – удивляется помощник.
– Справить малую нужду, – отвечает диспетчер. – На марше-то некуда было. Все живые люди!
Внушительные и важные, словно киты на мелководье, транспортные самолеты выползают на рулежную дорожку. От рева турбин дрожит земля, трава пригибается к земле, по бетонным плитам пляшут комочки засохшей земли, на глазах превращаясь в пыль. Откидываются аппарели, боевые машины медленно вползают внутрь. Личный состав уже занял места под броней, самые предприимчивые солдаты спят, не обращая ни малейшего внимания на возню снаружи. Необстрелянные таращат глаза, пальцы крепко сжимают оружие, по вытянутым лицам скатываются капли пота - всегда страшно первый раз! Грузятся артиллерийские орудия, пусковые установки ракет, инженерно-саперные машины. Взвод химзащиты бережно вкатывает на руках автоматические огнеметы и раздутые, словно пузо стельной коровы, упаковки с ампулами, начиненными адской горючей смесью. Знаменский поднимается по трапу, лишь убедившись, что все люди и техника загружены.
В эфире звучит неслышимая для обычного уха команда диспетчера, стадо неуклюжих чудовищ с крыльями ползет к взлетной полосе. Двигатели работают вполсилы, но даже так от гула дрожат остатки стен аэровокзала, сыплется гипс из межкомнатных перегородок, появляются новые трещины в полу. Самолеты выстраиваются в колонну, ведущий “врубает” полный газ, машина мчится по взлетной полосе, набирая скорость. Как только носовое шасси отрываются от бетона, начинает разбег вторая машина, за ней третья, четвертая … Эскадра воздушных машин скрываются в облаках, унося с собой гул и грохот. На земле воцаряется обычная тишина и покой.