— А почему он висит здесь?
— Это хорошее место для него… Самое лучшее в комнате.
— Но здесь был другой портрет. Линкс кивнул, и тогда я увидела: тот, прежний, стоял повернутый лицом к стене.
— Сидя за столом, мы могли смотреть прямо на него.
— Теперь я смотрю на твой портрет. Я подошла ближе. Неужели у меня и впрямь столько жизненной энергии? Такие блестящие глаза, такой нежный румянец?
— А Арабелла?..
— Она мертва.
— Так вот почему вы повесили меня здесь. Когда вы узнали, что она умерла?
— Морделл — поверенный, который ездил в Англию по моим делам, побывал в Уайтледиз. Он и привез эту новость.
— Понятно.
— Тебе, действительно, понятно, Нора? — спросил Линкс.
Мне показалось, что он хочет сказать мне что-то сокровенное, но, внезапно изменив решение, предложил сыграть в шахматы.
Жара была неимоверной, гораздо более сильной, чем прошлый раз. Трава засохла, гибли овцы. Да что овцы! Несколько рабочих не выдержали этого пекла. Однако новая шахта продолжала выдавать на-гора огромное количество золота.
Со времени своей находки я так редко видела Стирлинга, что однажды, столкнувшись с ним на лестнице, попеняла ему на это.
— Мы очень заняты в шахте, Нора.
— Вы всегда заняты. Иногда я жалею, что встретила золото.
Он рассмеялся.
— Куда ты направляешься?
— В летний домик.
— Через пять минут я буду с тобой.
— Мне очень приятно твое общество, — сказала я ему, когда он пришел.
— Это взаимно, — ответил он.
— Мне бы только хотелось, чтобы не было этой безумной лихорадки — добывать все больше и больше золота.
— Шахта должна постоянно работать.
— Разве сейчас, когда у вас уже целое состояние, нельзя продать всю землю?
— В свое время отец так и сделает.
— Ты думаешь, он когда-нибудь решится на это? Чем больше он получает, тем больше ему хочется.
Стирлинг сразу же встал на сторону отца. Другого я от него и не ожидала.
— Он знает, когда остановиться. Он обогащает всех нас. Нора.
— Ну и что же нам дало это богатство? Все по-прежнему, только я реже вижу тебя.
— И это тебя огорчает?
— Больше всего на свете.
Он улыбнулся мне счастливой улыбкой. Я подумала: «Он любит меня. Но почему же не говорит об этом? Сейчас самое время. Пора подумать о чем-то более важном».
— Вряд ли, — продолжала я, — ты разделяешь мои чувства.
— Ты же знаешь, что не права.
— Что ж, я рада. Скажи, отец доверяется тебе? Ты знаешь, что у него на уме?
— Думаю, что да. Мне кажется, он собирается в Англию.
— Собирается в Англию? — Я увидела его на лужайках Уайтледиз. — А мы останемся здесь?
— Я не знаю его планов в отношении нас.
— Его планов? Не следует ли нам строить собственные планы?
Он смотрел мимо меня, явно пытаясь скрыть смущение. Я подумала: «Линкс что-то ему сказал. Есть что-то такое, чего я не знаю».
Я надеялась услышать от него, что у нас будет общее будущее. Что он тотчас же попросит моей руки. Это так важно для меня. Я чувствовала: где-то рядом — опасность. Я любила Стирлинга и была уверена, что он меня любит. «Сейчас, — хотелось мне крикнуть, — сейчас как раз время».
Но он ничего не сказал.
И время ушло.
Только неделю спустя я увиделась с Линксом наедине. Жара была еще более гнетущей. Мы с нетерпением ждали ночи, но она не приносила ни облегчения, ни прохлады.
Мы как обычно склонились над шахматной доской, на которой мой король терпел поражение, осаждаемый конем, слоном и пешкой. Я сказала:
— Что-то затевается.
— Как ты смотришь на то, чтобы поехать в Англию? — спросил Линкс.
— Одной?
— Конечно, нет. Мы все отправимся, — ты, я и Стирлинг.
— А Аделаида?
— Она останется здесь поддерживать огонь в очаге, если, конечно, не захочет присоединиться к нам.
— Ей разрешена свобода действий?
Он засмеялся.