Джули никогда еще так не наслаждалась и, право, была очень рада, когда майор Смолл начал отчаянно флиртовать с Хэтти Чесмен и уж больше не тревожил ничьего сердца. Милый хозяин все время за ней ухаживал, а Роджер и Огестес Перри всех смешили - одним словом, все, все было бесподобно! Когда кончили завтракать и мужчины закурили сигары, все хором спели несколько прелестных песенок: "Скорей, скорей нам переправу", "Три слепых мышонка", "Белый песок, серый песок". У мистера Септимуса оказался такой мужественный голос - низкий и гулкий - почти как орган. Потом стали играть в прятки. Один прятался - ему давали на это пять минут, - так деликатно! - а все остальные его искали - очень занятная игра. Сама она спряталась в ивовых кустах, и знаете, кто ее нашел? Мистер Септимус! Он так удивился! Когда, наконец, все по очереди перепрятались, уже пора было пить чай, и столько хлопот было с чайником, он ни за что не хотел кипеть. Роджер, конечно, - это так на него похоже - предложил оставить чайник в покое и напиться чаю дома, но ведь тогда пропала бы вся поэзия! А когда чайник наконец вскипел, чай, конечно, был бы очень вкусный, только вода пахла дымом. Но никто этим не огорчался, потому что это же был пикник. А потом как-то так вышло, что остальные все шестеро сели в одну из лодок и поехали еще покататься. Такая счастливая случайность! И они вдвоем с милым хозяином помогали слугам укладывать все в другую лодку и отвозить домой. И она заметила, что, пока все это происходило, он три раза кашлянул.
- Дорогой мистер Септимус, - сказала она, - вам вредно вечером быть у реки на сырости. Уже больше шести часов.
И он так послушно ответил:
- Хорошо, мисс Джулия, в таком случае пойдемте посидим на лужайке и подождем, пока вернутся остальные.
И они пошли и сели под кедром, где было так прохладно и уединенно, потому что ветки свисали почти до земли. У нее даже сердце слегка затрепетало: ведь это в первый раз она была с ним наедине! Но он вел себя так деликатно - заговорил о Саути. Любит ли она его стихи? Сам он всем поэтам предпочитает Мильтона.
- Должна признаться, мистер Септимус, - сказала она, - я не читала "Возвращенный рай". Но, конечно, Мильтон - замечательный поэт, стихи у него такие звучные!
- А какого вы мнения о Вордсворте, мисс Джулия?
- Ах! Я обожаю мистера Вордсворта. Когда его читаешь, все время чувствуешь, какая у него возвышенная натура.
Говоря это, она подумала: а вдруг он спросит, читала ли она Байрона? И решила, что не станет жеманничать и прямо ответит: "Да, читала!" Она не хотела ничего от него скрывать: ведь она же действительно с увлечением прочла "Гяура" и "Чайльд Гарольда". Лорд Байрон, правда, не был очень возвышенной натурой, но она знала: дорогой мистер Септимус никогда не заподозрит ее в том, что она читала что-нибудь не совсем нравственное. У Тимоти в кабинете был "Дон Жуан" - в нескольких томиках. Эстер их читала и пришла в ужас.
Но мистер Септимус не спросил, и она даже почувствовала разочарование ей казалось, это бы их сблизило. В общем, она поняла, что он стесняется затрагивать такую скользкую тему, потому что вместо того он вдруг спросил, нравятся ли ей романы Чарльза Диккенса.
- Видите ли, - сказала она, - он, конечно, блестящий писатель, но зачем он постоянно изображает таких удивительно странных, таких вульгарных людей? А в "Записках Пиквикского клуба" столько говорится о выпивке! Хотя, я знаю, многие очень любят эту книгу. А вам она нравится, мистер Септимус?
- Нет, мисс Джулия. По-моему, это крайне сумбурное произведение.
Время летело, как на крыльях, пока они сидели под кедром, и все было бы божественно, если бы только комары не кусали ее так жестоко сквозь чулки, а ей ведь нельзя было ни почесаться, ни даже сказать: "Ой!" И очень хотелось знать, кусают ли они и его тоже.