Изба низенькая, душная, грязная. Сон ужасный. Будто идем колонной - ополченцы наши. И все на меня смотрят. Идем, а ноги вязнут в жиже вязкой. Все глубже. Медленно так. Все равно идут. Уже понимают, что задушит сейчас, а вокруг белые лица, на меня смотрят. Я кричать стал: "Назад!" А они идут, барахтаются, руками гребут, но двигаются вперед. "Назад!" - кричу изо всех сил... Проснулся, еле отдышался. А тут отец стоит, бледный, улыбается. Вот и хорошо, говорит, что вернуться решил. Я спрашиваю: когда? Да вот, сейчас же с тобой разговаривал. Ты и сказал, согласен. Что меня удержало? - Фердинанд глубоко втянул воздух, глядя в светлое небо. - Промолчал. Согласился... Ни отца, никого больше из них я не видел. Исчезли. - Фердинанд повел взглядом по полю, леску. - Как растворились... А дружок мой спился после войны. Школу закончили, чуть полегчало, жизнь наладилась, тут он, как по рельсам, в тупик.
Они зашагали вперед, хотя Елисей знал уже, что идут они без всякой цели, куда дорога выведет. Пройдут поле, минуют лесок, а там повернут на шоссе и будут ждать автобус.
- Иногда приходит мысль: что же должен был сделать? - прервал молчание Фердинанд.
- Надо было поехать на великую стройку, построить какую-нибудь плотину, запузырить огромное вонючее водохранилище, - перечислял Елисей, пока Фердинанд не хмыкнул.
- А что? Может, если бы тогда выполз я перед строем. Да понес бы эту чушь. Может, обрадовались бы они. Командир бы точно похвалил. - Фердинанд задумался. - А что бы сказали те, что во сне тонули? Вот-вот захлебнутся...Им ли толковать про плотины? Их тогда, как в древнем Египте, рабы, зэки строили.
- Фердинанд, - сказал Елисей, представив смертную белизну лиц. - Лучше бы им сказать, что женишься ты на доброй, красивой девушке, вырастишь сына и дочку. Выучишь их добру, построишь дом и проживешь в счастье.
- Ни детей, ни доброй девушки, ни дома, - Фердинанд говорил задумчиво, не глядя на Елисея. - Добра было мало... Выходит, обманул их.
Он покачал головой, и дальше они шли молча, каждый занятый своими мыслями. Фердинанд распахнул куртку, ему всегда было жарко. Он шумно дышал и тяжело ступал по раскисшей земле. Елисей уже давно нес на плече его совсем не нужное ружье. с горечью думал о том, что, казалось бы, какое простое дело: вырастить детей, вдохнуть в них добро, наконец, просто прожить в мире, ну хотя бы не в счастье, так в радости, пусть даже небольшой - неимоверно сложно, недостижимо! Можно строить магнитки, всякие гэсы, громоздить в космос железо, а за этим - грязь, рвань, дерьмо, предательство и подлость.
Они вошли в светлый березняк, стайкой убежавший в поле от темного массива елового леса. Тонкие стволы дружно тянулись в небо и высоко вверху кивали резными вершинами низким облакам. Фердинанд нашел пенек, уселся и долго раскуривал сигарету.
- Того и гляди кондратий меня хватит, - усмехнулся он, сладко попыхивая дымком. - Подходит и мой черед в трясину эту. Так что, тебе, Елисей, придется наказ их выполнять. Насчет сынка, дочки, красивой девушки. Есть у меня повестушка маленькая. Удалось, по-моему, подняться над грязью, озарить светом... Конечно, не напечатал. По редакциям мусолили, то-се, все довольны, а т а м сомневаются. Так что, плюнул, в стол похоронил... Смотри, Елисей, может, справишься? Давай, за них, - Фердинанд неопределенно махнул в сторону поля, - за меня, за дружка моего, покойничка. Дочка у тебя, может, еще мальчишка будет. Сумеешь счастливыми их вырастить? - Он посмотрел на Елисея.
Тот пожал плечами и усмехнулся:
- В цирковые клоуны их определю. Пусть людей смешат.
- Да, черт возьми! Что же это за жизнь такая? - раздраженно закричал Фердинанд. - Кого ни глянешь вокруг - все щи кислые да яйца тухлые! И сам я такой.