- Вот, пока нашлось. Если подождешь, я схожу к соседям. Или, если хочешь, дам тебе лахио скратс.
Лотерея, вспомнил Егор. Одна из тех, какие так любят греки. Ибо какой грек... впрочем, национальность можно подставить любую другую, не любит быстрой халявы.
Видя заминку Егора, хозяйка пошла к прилавку и вернулась с желтой пластиковой карточкой, богато разрисованной, с рядом горшочков по центру.
Никогда не везло, подумал Егор. И нет никакой причины, по которой должно повезти в этот раз. Ладно, не буду доставлять ей лишние хлопоты. Евро туда, евро сюда.
Он кивнул и принял карточку. Это была мгновенная лотерея - шесть горшочков надлежало стереть монетой и найти под ними надежду на то, что в следующий раз точно повезет.
Егор отпил воды и без интереса стер первой изображение. Подкова. Под горшочком была подкова. Под вторым горшочком - еще одна.
Пустышка, подумалось Егору.
- Что означает подкова? - спросил он.
- Какая подкова? Ты нашел подкову? А цифры, цифры какие?
Он стер защитный слой по всей карточке и увидел шесть подков.
- Ого, - удивилась хозяйка. - Да тебя мойры любят! Дай-ка подсчитаю: пятьдесят, триста, сто... еще пятьдесят... ого, шестьсот евро.
- Сколько, сколько? - опешил Егор.
- Да, - подтвердила женщина. - Подкова означает выигрыш. А цифра над ней - сумма. Вместе получается шесть сотен. Ты их можешь получить в любом офисе лайки скратс. Ближе всего, в Амфисе.
- Однако!
Хозяйка довольно покачала головой и пошла за стойку. И в этой удовольствии было столько простой радости, чистой, без всякой зависти, что Егор смутился. Ему подумалось о мелочи, которую приходится собирать по соседям, о жителях, которые приходят сюда по вечерам и долго сидят за одним стаканом вина, ценой меньше евро.
А шестьсот евро эти... неправильный это выигрыш, случайный, не его, не выстраданный и внезапный. Не вяжущийся ни с тремя девушками, которые его приютили, ни с настроением. Ни с этим днем, продолжением дня вчерашнего.
- А я могу расплатиться этой карточкой, если закажу что-нибудь еще?
Хозяйка поначалу не сообразила. Потом задумалась.
- Нет-нет, - перебил он чужие мысли, где найти такую большую сдачу. - Я просто хочу оставить эту карточку вам. Мне сейчас деньги не нужны. Будем считать, что я оставлю вам чаевые.
Хозяйка смутилась. Потом внимательно всмотрелась в лицо Егора. Ей не верилось. И ему пришлось вложить карточку в ее руки.
- А у вас есть какое-нибудь варенье? Все утро тянет на сладкое.
И целых полчаса, до гудка автомобиля с улицы он купался в обходительной заботе, ни в какую не соглашался попробовать самого лучшего во всем муниципалитете мавродафни, черного вина, ни паститсио, макаронной запеканки, которая вот-вот подойдет, ни тем более еще йогурта с медом. Он даже не доел тарелку варенья из черешни. Восхитительного густого джема с плотными кусочками черешни и тоненькими ломтиками лимона.
Хозяйка провожала его до самой машины. На ее лице заметно читался вопрос, не пошутил ли он с выигрышем, и он помахал ей рукой, что все нормально.
- Что тут у вас такое? - спросила Клоси, переводя внимательный и цепкий взгляд с хозяйки на Егора и обратно.
Егор не удивился. Обычно такие девушки, скромные, молчаливые, все видят, все запоминают.
И используют в своем тихом омуте...
Он рассказал. Клоси какое-то время молчала, только крутила туда-сюда руль своими тонкими руками, следуя изгибам дороги.
- Понравилось?
- Очень, - ответил он.
Ну, какой вопрос, такой и ответ.
- В самом деле, - негромко и рассудительно продолжила Клоси, - шестьсот евро не такая уж большая цена за то, чтобы прочувствовать собственную значимость и насладиться обожанием со стороны других людей. Хотя, на такое и никаких денег не жалко, да?
А годам к сорока такие девушки, подумалось Егору, наплескавшись в омуте, становятся, как правило, образцовыми язвами, желчными и языкатыми.
- И впрямь, я затупил, - ответил он. - Нужно было собрать побольше народу и развеять купюры над толпой. А потом милостиво позволять целовать себе ноги, лелея чувство собственной значимости, которое сразу же поднимется на уровень выше.
- Чего не развеял?
По ее лицу невозможно было понять, издевается она, шутит, или просто ведется на его дурашливые слова.
- Ногти на ногах недостаточно фигурно обстрижены. Сама понимаешь, чувство собственной важности с неровными ногтями высоко не поднимается.
- Она поедет в Патрас, - сказала Клоси, помедлив, - с выигрышем, на радостях накупит всяких ненужных вещей, потратит еще и свои деньги. Потом долго будет ждать обратный автобус на остановке. И не заметит парня, мигранта из Сирии, который будет следить за ней от самого торгового центра. В результате, до дома она доедет без своей сумки и гораздо беднее, чем была утром.
- Нет, нет, не так, - возразил он. - Все будет иначе. Она поедет в Патрас, там увидит, как богатые туристы сходят на берег с огромного белоснежного круизного лайнера. Ей что-то кольнет в сердце, она сравнит свою маленькую таверну с этим необозримым лайнером. А потом купит билет в Италию, уедет туда, там попадет в руки мафии, станет уличным дилером, потом - правой рукой босса, уедет с ним на Сицилию, и все будут бояться ее за крутой нрав и йогурт с медом, который она будет сбывать школьникам и который вызывает привыкание уже после второго раза.