— Ты ужинал?
— Ужинал..
И так каждый день.
— Слушай, солнышко, может ты что-нибудь приготовишь сама?! Вот опять привезла кучу контейнеров с едой из «Бэхетле»…
— Но тебе же не нравится когда в доме пахнет кухней!
— У нас есть летняя кухня.
— Там холодно!
— Хорошо, холодно там было весной. А сейчас уже лето! Ты могла бы что-нибудь приготовить и мы смогли бы, наконец-то, устроить совместный ужин…
Молчит. Ушла в спальню. Накрылась одеялом с головой. Иваныч приходит к ней в комнату:
— Солнышко, давай поговорим?
Молчит. Иваныч идет в зал смотреть телевизор. Вечером ложиться к ней. Она даже не шелохнулась.
Утро. Обычное утро «всеравнонесемьи». Что-то солнышко долго не выходит из спальни. Слышно только какое-то шевеление, шуршание и стуки. Иваныч идет снова в спальню. Солнышко собирает чемоданы.
— У нас эвакуация?!
Снова молчание…
— Солнышко, объясни что происходит. Что за сборы? Что случилось?
Молча продолжает упаковывать чемодан.
— Не делай глупости, солнышко! Разве так можно?! Ведь придется пожалеть о поступке, но будет поздно!
— Все равно у нас не семья!
Выходит из дома, забрав свои вещи. Садиться в машину и уезжает. Молча…
У моего друга Иваныча личная драма. Ушла от него жена. Гражданская жена. Без слов, без скандала, без объяснений. Одной лишь фразой обошлась: «Всё равно у нас не семья!» Больше ни слова… Собрала чемоданы, села в машину (Иванычем подаренную) и уехала.
У Иваныча — характер. Обратно он ее уже не примет. Только расстраивается из-за того, что не понимает причину произошедшего. Она сидит дома, плачет молча (это уже со слов дочери Иваныча, с которой та общается)…
Может она не того круга?!
Две вечных подруги…
Две вечных подруги — любовь и разлука —
не ходят одна без другой.
(Булат Окуджава)
— Скорее, скорее, Герман Сергеич! Теряем пациентку… Пульс не прощупывается, давление на нуле…
— Надо спасать ребенка…
— Идем на кесарево…
— Зоя, Зоя! Ты слышишь меня?!
А Зоя летит в пространство, все увеличивающееся в размерах и освещенное ярким светом. Вот будто бы рядом без ума любимый Тимофей. Но почему он плачет? Почему его глаза наполнены слезами? У Зои тоже подступил комок к горлу. Не пытаясь совладать с потоком слез, вспомнила время их свадьбы. Да, вот идет Тимофей с огромным золотисто-красным букетом из осенних листьев.
Они познакомились в самый красивый период осени. Вся земля окунулась в золото: и сады, и улицы, и бульвары, даже солнце показалось золотым Зое… Тимофей влюбился в нее с первого взгляда. «Я тебя никому не отдам!» Хоть и говорят, что если женишься в мае, то будешь маяться, но им все было нипочем! Любовь! Свадьбу справили, когда яблони и вишни утопали в белых майских цветах…
Вдруг стало нестерпимо больно в животе и пространство стало уменьшаться в размерах, но светлое пятно все равно тянуло к себе. Но у Зои было такое ощущение, что ее кто-то держит за ноги.
— Уа-а, у-аа, у-аа, — подал голос новорождённый в руках у Германа Сергеевича.
— Зоя, солнышко, открой глазки, у тебя сын! — сказал доктор.
Только Зоя этих слов уже не слышала, закрыла глаза цвета миндаля навечно. Измученную длительными родами, но так и не увидевшую родную кровинушку, увезли в отдельную комнату. Доктор давно знал Зою и, то ли чувствуя вину, то ли по старой памяти, решил сам привести ее в порядок. Постарался аккуратно расправить ее стиснутые пальцы. Из рук Зои выпал листок с телефонным номером. «Наверное, это нужный для женщины номер. Надо попробовать позвонить». Быстро набрал указанный номер:
— Алло, кто это? Вас из роддома беспокоят…
— Да. Я Тимофей. Пока я не могу разговаривать. Нахожусь в ЗАГСе. Позвоните через полчаса.
— Извините, нет возможности ни минуты ждать. Вам знакома Зоя Герасимова?
— Да, — сказал взволнованный голос.
— А вы кем ей приходитесь? Когда умирала, у нее в руках был ваш номер телефона.
— …
— Алло, слышите?! Зоя десять минут назад умерла, приведя на свет мальчика. Эту весть, хоть и тяжелую, доведите близким и родным.
В трубке послышались гудки. Доктор не стал повторно набирать, а заспешил в родовую.
В этот миг Галина поняла, что Тимофей, стоящий перед ней в белоснежном свадебном костюме, огорчен внезапным известием. Его лицо побледнело, а тело качнуло в сторону. Ничего никому не объясняя, мужчина прошел сквозь собравшихся в радостном ожидании друзей и, сев в машину с кольцами на крыше, помчался в роддом.
— Зоя… роддом… ребенок… умерла.
Бесконечная круговерть этих слов в голове окончательно обессилили Тимофея в пути.
А ведь их свадьба с Зоей была самой красивой в деревне. В тот день они были самыми счастливыми людьми на свете. Души и тела молодых настолько стремились быть вместе, что верилось: это навсегда. Только жизнь испытывает семью по своему…
После свадьбы решили пожить у родителей мужа. С утра спешили скорее на работу, чтобы быстрее день прошел, и они снова, соскучившиеся, увидятся. Только свекровь почему-то возненавидела Зою, ревновала к сыну. Тимофей частенько заставал жену с красными глазами по вечерам.
— Что случилось, родная?
— Нет, ничего… Все хорошо! — улыбнулась жена.
Но Тимофей не поверил.
— Не скрывай, родная! Я же вижу! Прошу тебя!
Зоя расплакалась навзрыд. Пришлось ей рассказать, как свекровь то бросала в лицо половой тряпкой, то готовый суп выкидывала собаке, то грязными галошами топтала постиранное белье… Не может быть! Его мама кроме: «сынок, доченька, родной, дорогой», не знает других слов. Пришлось ему поговорить с матерью. Та клятвенно обещала больше так не делать. Но теперь при каждом случае повторяла:
— Твоя жена бесплодная! Сколько живете, а все нет детей! Разведись с ней!
Действиями не мешала, но слова каждый раз резали слух.
— Чтобы мне не помогать специально так говорит, притворяется больной. Сколько умных, умелых, старательных девушек в деревне.
Как-то раз, когда после застолья Тимофей пошел в баню, свекровь поручила соседской Галине отнести воды, да закрыла их там. Тимофей даже не помнил как случилось у них там в бане. Вот сегодня должна была быть свадьба. Свадьба Тимофея и Галины. Подожди… какая свадьба?! Там Зоя, ребенок…
После случая в бане Тимофей заявил, что разводится. «Как разводишься, я ведь тебя выбрала среди всех людей, вышла замуж, поверив в твою верность». В то время мужчина и сам себя не понимал. «А куда я дену свою любовь?» — спросила Зоя. «Забудешь как-нибудь!» — сказал тогда Тимофей. «А как теперь верить в людей, Тима?». «Не верь! Кто тебя просит верить?» — сказал мужчина перед тем, как хлопнуть дверью.
Впереди роддом. У входа чуть не столкнулся со счастливой парой, выходящей с ребенком в руках, не обращая внимания на окружающих.
— Вы Тимофей? — спросил Герман Сергеевич. Почему-то, в глубине души, он верил, что этот мужчина придет.
— Где? — спросил без предисловий Тимофей.
— Кто? Ребенок или женщина?
— Зоя.
— Следуйте за мной…
Открыли палату. В белоснежном помещении, слегка раскинув черные волосы, лежала бескровная Зоя.
— Ах, Зоя, Зоюшка, что мы наделали, что я наделал? — упал на колени у кровати, не скрывая слез, убитый горем, Тимофей.
Взял в руки ледяные пальцы Зои и, будто пытаясь вдохнуть жизнь, стал их целовать. То ли от мужского плача, то ли от того, что почувствовал единственного родного человека рядом, но в соседней кровати зашевелился, захныкал малыш.
Прости…
На загрубевшей, потемневшей от дождей и ветров скамейке сидел молодой человек. В одной руке у него был стакан с налитой водкой, а в другой держал зонт, закрываясь от мокрого снега, который падал хлопьями вперемешку с дождем. Странная погода. И не ветерка на кладбище… Тихо падает снег и стучит дождик по куполу зонта.