— Я всё сказала, тётя Рая! И вам говорю, и Фёдору сказала. Хватит меня донимать. На свете много девушек! А меня… нас оставьте в покое!
Видно было, что Галина не притворяется. Женщина молча постояла, ещё раз окинула взглядом стройную фигуру в белом халате и, покачав головой, вышла из помещения.
То, что Фёдор не представляет для Галины никакого интереса, было правдой. Его настырность пробуждает в её душе ещё большее отвращение. Прыгнет с моста?! Смешно…
Ночью её разбудил громкий стук в окно. Галина, привыкшая к ночным вызовам к пациентам, не удивилась. Открыла дверь, вышла во двор.
— Убила! Это ты убила моего сыночка! — кричала женщина, потрясая палкой в темноте.
— Что случилось, тётя Рая? Говорите толком…
— Прыгнул! С моста прыгнул и разбился Фёдор! Оживи его! Оживи! Иначе я тебя сама сброшу с этого моста! Ой, сыночек, сыночек… — причитала убитая горем женщина.
Фёдор был жив. Лежал под светом автомобильных фар на траве. В сознании, стонал от боли. Но больше него орала тетя Рая, оглашая окрестности. Можно подумать, что она травмирована, а не сын. Галина наложила на места переломов импровизированные шины и на кузове грузовой машины повезла в районную больницу.
Вот так началась их совместная жизнь. Фёдор после выписки из стационара забрал Галину и детей к себе домой. Нет, Галина не чувствовала себя виноватой перед ним, но внезапно возникшее чувство жалости было. Да и дети опять же…
Только штамп в паспорте не рождает любовь к человеку. Не смогла приблизить Галина Фёдора: боялась оставаться с ним одна. В постель брала с собой маленького Никитушку. Фёдор понял. Уехал шабашить на неделю. Потом вернулся. Побыл в доме некоторое время и снова, ничего не говоря, исчез на месяц. Так повторялось многократно.
Изменилось отношение к детям. Раньше мальчишки с ним играли, возились, иной раз «папой» называли. А теперь почувствовали отчуждение. Один раз Фёдор так махнул рукой, что оба отлетели в угол.
Дети потихоньку взрослели. Галина долго терпела взгляды мужа исподлобья, рукоприкладство, нередкие приходы домой в пьяном виде. Однажды не выдержала — начала собирать вещи.
— Мы всё равно чужие люди, Фёдор! Живи один. Мы уходим, — Галина не успела договорить, как прилетел пудовый кулак Фёдора, от чего отлетела к стенке, ударившись головой.
— Что-ооо? Я тебе уйду! Хочешь опозорить перед людьми?! — Фёдор схватил стакан, налил туда водки, выпил залпом и, скривив рожу, вышел во двор.
На следующий день, как только Фёдор ушёл на работу, Галина собрала вещи, взяла за руки детей и ушла к себе. Придя домой, почувствовала, будто сбросила груз с плеч. Так хорошо, свободно, полной грудью она не дышала давно. Показалось даже, что из зеркала, висящего в прихожей в деревянной рамке, улыбался Николай.
Через пять дней к ней опять пришёл Фёдор с повинной головой.
— Прости, Галина! Больше не буду пить! Клянусь! И пальцем до тебя не дотронусь! Это все алкоголь, я даже не помню, что тебя ударил. Мама сказала. Возвращайся, прошу тебя!
Вернулась к нему Галина. А что делать? Не хотела ещё одного сироту растить — почувствовала, что в ней зарождается очередная жизнь… Когда родился третий сын, пожили неплохо, спокойно.
Затем дети выросли, стали совсем взрослые уже. И Фёдор начал ревновать к ним. Расскажешь, кто поверит?
— По николаевским детям души не чаешь. А нашего сторонишься. Он же тоже твой сын.
— Ты что, Фёдор? Я ко всем одинаково отношусь! Они все мои дети! Все мозги пропил?
Галина в это время мыла полы в наклоне и не смогла увернуться от пинка в бок. Она упала на мокрый пол, а старший сын с криком «Не трогай, маму» бросился на Фёдора. В глазах мальчика была такая ненависть, которую нельзя было не заметить.
— Ты! Щенок! На меня? Кто вас вырастил? Кто кормил, одевал, обувал? — Фёдор замахнулся, но ударить не успел. Между его кулаком и хрупким телом подростка оказалась коршуном прилетевшая Галина. Она подставила свою спину под удар, но защитила сына.
— Увижу ещё раз, что замахнулся на детей — пеняй на себя, Фёдор! — в глазах женщины горели угли. — Ишь ты, какой сильный — на детей безгрешных руку поднимать…
Почему она терпела его? Почему жила с ним? Эти вопросы задали дети, когда стали совсем взрослыми.
— Почему ты, мама, столько лет унизительно терпела такую жизнь? — спросили прямо взрослые сыновья.
— Чтобы когда вы однажды женитесь, не сидеть на свадьбе, как лебедь без одного крыла.
Вроде детям дала правильный ответ, а для себя до сих пор не может придумать объяснения. Фёдор души не чаял в ней до женитьбы, говорил слова любви, с моста прыгнул ради неё. А почему стал как зверь? Ведь знал, с самого начала знал, что Галина его не любит. Надеялся, что женщина оттает, полюбит, и не смог смириться с тем, что мечта не сбылась?
Когда заболел, даже не стал сопротивляться, будто ждал этого момента. Вот теперь ждут вдвоём. Ждут часа ухода.
— Прос-ти ме-ня… — Фёдор сделал попытку приподняться в постели.
— Что? — не поняла женщина. — Может, чаю с мёдом тебе сделать?
— Прос-ти ме-ня… Мне бу-дет лег-че… Ес-ли бу-дешь знать… — дрожащий голос мужчины стал крепнуть от слова к слову. — Николай мог остаться жив.
Галина внутренне вздрогнула, но не подала виду и, не меняя позы, смотрела на Фёдора.
— Комбайн его сломался. Поставил под гор-ку… Вдоль дороги… А сам разместился ниже по склону на покосе… Пил квас из банки… А я поднимался пешком по дороге… К нему на помощь… Смотрю… Комбайн покатился… Прямо на него… Видел… Мог крикнуть… Успел бы Николай отскочить… Не стал кричать… О тебе подумал… Дьявол надоумил… Подумал, что ты мне теперь достанешься… Любил тебя…
Галина сидела ни жива, ни мертва. «Зачем он это рассказал… Зачем… Ведь мог уйти, закрыв рот на замок…»
— Между нами всегда была тень Николая… Лежал с нами в постели… Я не только тебя, но и себя морально угнетал… Не мог ни на тебя, ни на детей смотреть прямо… Хотя любил и тебя… и детей… Только в ваших глазах видел отражение Николая… Словно говорил: «Убийца, ты — убийца…» Не упрекай меня, Галя… Не проклинай…
«Дай мне, Господи, терпения! Как это выдержать?! А этому человеку отпусти все грехи! Как он несчастлив! Даже в этот миг не может найти правильные слова прощания…»
— Га-ля! По-че-му мол-чишь? Га-ли-на!..
[1] Песня Г. Селезнёва «Ты знаешь, так хочется жить», 2010.
Свидание
В последнее время Гульнара почувствовала в себе странные изменения. В её душе, до сих пор дремлющей в тоске, вдруг проснулось ощущение счастья, а в сердце — трепет и смутное предчувствие предстоящих изменений в жизни.
Вроде бы уже привыкла и к судьбе, и к одиночеству. Но природа не терпит одиночества — как птицы ищут пару, так и люди пытаются найти свою вторую половину.
Что скрывать, она не жаловалась на отсутствие внимания со стороны мужчин. Даже тогда, когда жила с мужем, и тогда, когда его не стало. К миловидной, опрятной и хозяйственной женщине были разные предложения. И желания просто встречаться, и серьёзные приглашения строить совместную жизнь. Гульнара, чтобы не обижать людей, всё переводила на шутку:
— За внимание к моей персоне — спасибо! Если ко мне приходят такие мужчины, как вы, значит, не всё ещё потеряно. Запишу в список кандидатур!
Но дальше шуток не заходила. Была довольна тем, что равнодушна к этим предложениям. А что она будет делать, если заинтересует? Снова выходить замуж? Начинать новую семейную жизнь у неё и в мыслях не было. Стать чьей-то любовницей — тем более… Хватит, налюбилась уже. Дай бог всякому.
* * *
Когда мужа не стало, Гульнара не показывала вида никому, что тоскует безмерно по любимому. И слёз на её лице никто не видел. Не сказать, что сердце у неё каменное — муж покойный вряд ли одобрил. Не понравилось бы ему, что она плачет, ноет, убивается. Возможно, такое поведение подойдёт изнеженным дамочкам, но только не ей.