Неужели она так же выглядит? О-ох! А ведь Лилька всё же досиживала сухой до конца уроков, знать, не так уж и безнадёжно было дело. Или силы какие-то форс-мажорные брались в девичьем тельце?
Вдруг Еве на помощь пришло чувство сильного удивления, помогшее продержаться пару минут, почти забыв о своих бедах. Раньше она не очень-то приглядывалась к интерьеру сего заведения. Туалет — он и есть туалет. А тут поневоле пришлось наблюдать, хотя бы краем глаза, что и как бывает.
Вошла девушка в джинсовом костюме. Крупная такая деваха, самоуверенная — это чувствовалось даже со спины. Насвистывала мотивчик, подбрасывала на ладони монетку, интереса к соревнованию никакого не проявляла. Но почему она спиной, почему не смотрит на кабинки, не ищет пустую? Может, удалось бы её разжалобить? Такая одна целую компашку может разогнать. Имя её неизвестно, как окликнуть? Пока она ещё боком, пока не повернулась спиной…
Чёрт возьми, ну и бок! Глубокий вырез… нет, скорее прорезь от талии чуть не до колена. Достаточно широкая, чтобы подчеркнуть отсутствие опоясанности. Другой бок, конечно, такой же. На чём всё держится, почему не отваливается?
Потом уже Кира объяснит ей, что над коленками ноги опоясывают кольца, в них упираются стерженьки-стоячки, поддерживающие верх джинсов. И что спустить такие джинсы довольно сложно, поспешишь — сломаешь всю конструкцию, да и незачем выставлять напоказ свои секреты. Тогда-то Ева и поняла, почему та девица поступила именно так, как поступила, стоя.
Она подошла к стене как раз напротив Евиной кабинки и, поймав в очередной раз монетку, опустила её в щель стены… нет, в прорезь, конечно. Раздался какой-то дёргающе-металлический звук. Что это? Платные услуги какие-то? Фен для рук? Но вокруг ничего такого, только болтаются в воздухе обрезки каких-то трубок или шлангов. От стены отстали и болтаются. После ремонта, что ли, остались?
На попе, позади прорези, у девицы висела модная кобура для мобильника. Она сделала жест доставания, и Еве померещилось, что здесь заряжают мобильники. Но в руке появилась не кнопочно-дисплейная вещица, а нечто, напоминающее воронку. В кобуре, стало быть, два отделения. Привычным жестом клиентка потянула к себе один из обрезков шланга и насадила на него воронку, отпустила. Раструб упруго закачался.
Такие сложности для сушки рук? Нет, к мокрой ладони монета бы прилипла. Но что это?
Девица опустила руки, и Ева напрягла зрение и слух. Вот что-то чпокнуло, словно отлепились присоски… а это и были присоски, крепящие полупояс джинсов прямо к телу. Передок джинсов откинулся. Руки девицы продолжали возиться шде-то в районе живота, и вот послышался звук отлепляемого скотча. Ага, значит, передок трусов крепится на липучке. Хм, а места ей немного, между "киской" и присосками на поясе, а ведь пупок открыт. Задок джинсов остался недвижим, но и так он был слишком низким, кое-что открывая. Ещё одно удивление настигло нашу страдалицу. Нет, конечно же, клитор и редкая растительность здесь были лишь вытатуированы, "зад" декорирован под "перёд". Так дикари надевают на затылок маску с лицом, чтобы крокодил не знал, откуда нападать. А "крокодилы"-мужчины, наоборот, имеют выбор, имея девушку.
Пока Ева удивлялась, девица взяла воронку и жестом врача-стетоскописта, но обеими руками приложила её… со спины не видно куда, но догадаться нетрудно. Труднее поверить. Так руки располагались у парней, пристроившихся у стены, от которых она всегда спешно отводила взгляд. Неужели?
Послышались чавкающие звуки. Оплаченный вакуум помогал опустошаться. Девица стояла с гордым видом — не только, мол, парни это стоя делают, но и платежеспособные девушки!
Евино удивление сменилось ужасом. Теперь её пришлось сполна расплатиться за облегчение терпежа. Чавкающий вакуум, казалось, высасывает и её живот тоже. Уй-уй-уй! Корова! Да сколько ж можно?
Наконец послышался такой же металлический звук, означающий, по-видимому, конец оплаченной услуги. Чавканье прекратилось, со звуком "чпок!" воронка оторвалась от тела.
Девица выпустила её из рук, залепила липучку, подняла передок джинсов и причмокнула присоски, потом сняла со шланга и, брезгливо держа двумя пальчиками, ушла из поля зрения. Понятно куда — к раковине у той стены, полоскать. Нет, ну как же такое возможно, а?
Ева зажалась до дрожи. Псевдопамять тут же подсунула ещё один кадр: донельзя растерянное, непонимающее лицо, немо кричащее, что делать нечего, жизни дальше нет. Это когда девочка почуяла влажное в трусиках. На самом-то деле всё обошлось, звонок скоро зазвенел и избавил от мучений, но Лилька-то думала, что всё, конец! И как бы в подтверждение впечатления что-то глухо торкнулось из живота.
— Ну хоть джинсы снимите мне! — почти заплакала жертва, еле отбив накат. — Клянусь, что буду терпеть честно, только одежду не мочите, а!
В ответ раздавались тихие смешки, негодяйки знали, что делали, — любая девушка скорее лопнет, чем по своей воле обмочится. Собственно, они и ждали, что кто-то из двоих лопнет. Тогда наша героиня попыталась дотянуться до пряжки ремня зубами, согнувшись в пояснице, но не хватило гибкости, а ремень так нажал на мочевой пузырь, что пришлось быстро выпрямиться и сжаться изо всех сил, аж передёрнуло. Зрительши захихикали, зашептались.
Самое страшное, что дверь в туалет исправно хлопала, люди входили, завидно журчали и выходили, не обращая никакого внимания на скованных. Кое-кто, возможно, присоединился к группке зрителей, вызвав лёгкий шёпот. Звать на помощь Ева боялась, помня угрозу.
Где-то в отдалении чирикали девчонки, прямо мУка их слушать. Хоть бы о чём-нибудь другом говорили, отвлекли бы. Так нет, о бельевом.
— Маленькая такая фитюлечка, — доносился голосок, — кажется, задницу заткнуть — и то провалится. И цвет какой-то… будто и вправду подтирались китайцы и смяли. Не хочется прикасаться. Как же Надька о надёжности говорила, непробиваемости. Чепуха какая-то.
А она берёт этот комочек в руки и начинает расправлять. Не торопясь, аккуратно и настойчиво. Тут такое дело, что спешка пагубна, а сила разрушительна. Пощипывает так пальчиками тихонько, и комочек на глазах расползается — ну, до размеров маленького носового платочка. Теперь уже можно взять толком в руки, найти прорези и в них пальцы торкать, осторожно расправляя. Цвет уже не тот, светлее и краше, а когда на теле — так вообще извиниться хочется, что за подтёрок приняла.
Надька суёт мне расправленные, но всё ещё махонькие трусики, теперь их "доводить" должно моё тело. Осторожно, не задеть чтоб ножными ногтями, протискивая ступни, вот щиколотки вошли уже, и делаю паузу. Понимаете, они и там хорошо сидят, ну, кромки. Будь это бахилы или тапочки купальные — сто процентов, что бегать можно, и не свалятся. Но мне-то надо повыше их приладить, а где выше — там и шире.
Начинаю медленно тянуть трусы вверх. Главное, Надька говорит, не тянуть на один верх, а то растянешь прежде времени, а то и порвёшь. Надо сами кромки мякотью пальцев подгонять ещё. И правда, перебираю так пальчиками, будто на баяне играю, и потихоньку продвигается "гуляй-город" по ногам.