Не могу понять, почему у нас такие крайности. Что ни год, то новое, притом с обязательным применением. Трофим Денисович Лысенко опроверг биологическую науку, собиравшуюся по крупицам столетиями. Вильямса признали чуть ли не врагом народа. Травопольная система севооборота была запрещена и признана порочной, чем нанесен непоправимый ущерб полеводству и животноводству. Многие столетия назад наши предки, безграмотные мужики, знали, что по запаханному клеверу в течение трех лет земля давала хорошие урожаи без внесения навоза. Лысенко получил мировую известность, в Советском Союзе в глазах руководящих партийных органов стал Колумбом науки. Одни ему аплодировали. Ученые-биологи, те, кто не был задет и проскользнул в полуоткрытую дверь, не верили Лысенко, втайне смеялись над ним. Крупные советские ученые с мировым именем были обрызганы грязью вместе с ядовитой слюной. Мы, простые смертные, работники низшего звена, знали по опыту и брехне Лысенко не верили. Нам говорить было нельзя. Знали об этом и в вышестоящих парторганах, но и они молчали.
Сейчас, мне кажется, пропаганду, вернее, учение Сироткина за аксиому принимать не надо. Пусть они вначале хорошо проверят в своем опытном хозяйстве, в селекционных станциях. Вы подумайте, если мы на поля не будем вывозить органических удобрений и применять будем только минеральные, то наши тяжелые и средние почвы через пять лет сцементируются и в сухую погоду будут неотличимы от асфальта.
В сельском хозяйстве специалистом я работаю после окончания техникума почти тридцать лет, с 1938 года. За это время пережито много крайностей и разного рода течений. Покойный Иосиф Виссарионович Сталин залог изобилия сельхозпродуктов видел только в дисциплине. Сельских тружеников считали некомпетентными. Руководили указаниями свыше, директивами, что сеять, в какие сроки, по животноводству без учета кормовой базы давались твердые задания какой скот и сколько держать. Уборку урожая производили только в присутствии уполномоченных. Все зерно, включая семенные фонды, увозили и сдавали в «Заготзерно». Нелегко жилось труженикам деревни. Все было обложено налогом: каждое плодовое дерево, каждый улей, весь скот, даже козы. Платили молоком, мясом и так далее. Народ крепко держался за деревню, ждал, верил партии и правительству. Работали за трудодни, за которые, как правило, денег не платили. В хороших колхозах на трудодень доставалось четыре-пять килограмм зерна, а в остальных, их было девяносто процентов, меньше одного килограмма.
Нагрянула война, мужиков в деревни возвратилось очень мало, в основном нетрудоспособных. Вся тяжесть легла на матерей, женщин с кучей детей. Колхозники знали, что время трудное, и мирились со всеми невзгодами. Они знали, что надо восстанавливать разрушенное народное хозяйство. Шли годы, жизнь в городах быстро наладилась. С каждым годом повышалась заработная плата, улучшались культурно-бытовые условия. Колхозная молодежь на город стала смотреть словно на какое-то чудо. При всяком удобном случае убегала из деревни. Наше старшее поколение работало не покладая рук. Ждали облегчения, но его не было.
Умер Сталин. Политбюро во главе с Маленковым, Булганиным, Молотовым освободило крестьян от непосильных налогов. Открыли ворота уходу из деревни в город. В это время опустела нечерноземная зона России. В деревнях остались только те старики, которым уехать было не к кому. Партия и правительство выход, очень правильный и своевременный, нашли в целинных землях. Плодородные деградированные черноземы оправдали себя. Хрущев жал на ликвидацию частного подсобного хозяйства в деревне и городе. Скот в городах был уничтожен. К нашему стыду, мы не сумели полностью удовлетворить потребность города в мясо-молочных продуктах.
– У тебя все, Надежда Александровна? – резко оборвал ее Чистов. – Ты сама лезешь в болото оппортунизма и нас за собой тянешь. Мы, члены бюро, сидим и слушаем. Об этом всем нам известно, все сами пережили. Ни Сироткин, ни я не собираемся запрещать вывозку органических удобрений. Минеральные удобрения и учение Сироткина – это дело будущего. Сироткин на практике доказал, что при наличии избытка минеральных удобрений можно обходиться без трудоемких органических.
– Все ясно, – звонко сказала Тихомирова. – Учение Сироткина применимо только для черноземов, но не для наших земель.
– Товарищи, не пора ли нам пообедать? – сказал Бородин.
На этом заседание бюро было закрыто.
Сироткин приехал в конце марта. В верхней части центральной улицы Сосновского журча бежали ручьи. Стаи грачей гортанными криками оглашали небольшой поселок. У них появилась личная собственность. Из-за каждого ветхого гнезда они скандалили, кричали и даже дрались. Куры целыми стаями под предводительством грозных стражей – петухов вышли на проезжую часть центральной улицы, усердно работая ногами, разгребали накопившиеся за зиму навоз и грязь.
На встречу с Сироткиным был приглашен весь партийно-хозяйственный актив района и специалисты сельского хозяйства, включая бригадиров и звеньевых. Дом культуры был заполнен празднично одетым народом. Сироткин приехал в сопровождении своих ученых-коллег. Чистов строго предупредил всех руководителей: вопросы задавать разумные, в пререкания с учеными не вступать. Доклад Сироткина был не длинный, всего двадцать пять минут. Свое выступление он начал с гидропонных установок, на которых за границей и у нас, в СССР, уже добились хороших результатов. С каждого квадратного метра их посевных площадей собирали до 30 килограмм помидоров и огурцов. Это называлось «огород без земли». Почвой для растений служили питательные смеси из минеральных удобрений. Свое выступление закончил так:
– Необязательно в любую почву вносить органические удобрения. Можно при помощи только одних минеральных удобрений получать высокие устойчивые урожаи зерновых в пределах 55-60 центнеров с гектара. В экспериментальных целях с небольших площадей мы уже получали до 80 центнеров с гектара.
– Вот это здорово, – заключил, улыбаясь, Чистов. – Вы слышали, товарищи, какую силу таят в себе минеральные удобрения? Вопросы задавайте в письменном виде.
Все вопросы, а их было много, поступали Чистову, он внимательно подолгу читал и откладывал в сторону. Сироткину дал ответить только на несколько.
– Остальные вопросы заданы не по существу, – объявил Чистов.
С короткими информациями выступили главный агроном управления сельского хозяйства Руслан Пономарев, секретарь парткома совхоза «Барановский» Михайловский. В заключение выступил Чистов. Он говорил почти в два раза больше докладчика. Показывая свою ученость и осведомленность в агротехнике возделывания сельхозкультур, легонько критиковал руководителей совхозов и главных агрономов в незнании агрохимии и порой неправильном применении минеральных удобрений.
Обед состоялся в столовой Сосновского совхоза и закончился поздно вечером. Шофер Дегтев Владимир на «Волге» райкома партии отвез ученых гостей в Горький.
Глава четырнадцатая
В разные инстанции шли жалобы на директора Рожковского совхоза Трифонова. Из Москвы жалобы направлялись в Горький, из Горького – прокурору Сосновского района Алимову. Алимов их тщательно, но в секрете от руководства района проверял. Факты, изложенные в жалобах, подтверждались. Трифонов, работая председателем колхоза в Николаевке, присвоил больше 5000 рублей колхозных денег. По неопытности концы прятать не умел. Кроме того, без оплаты забрал себе много строительных материалов из колхоза: деловой древесины, теса, кровельного железа, кирпича и так далее для строительства личного дома. Тайно опрошенные жалобщики и недовольные Трифоновым свидетели вскрывали все новые факты злоупотреблений служебным положением.
По этому вопросу Алимов два раза ходил к Чистову, но Чистов советовал пока не проводить следствия, не компрометировать директора совхоза. Просил все жалобы передать лично ему для обсуждения деяний Трифонова на бюро райкома. Алимов говорил, что этого сделать не может, так как жалобы зарегистрированы в областной прокуратуре, куда он должен дать ответ. Установленные для ответов сроки давно закончились. «В конце концов, прокурор я или не прокурор? – думал Алимов. – Законодательством предусмотрено, что органы прокуратуры осуществляют свои полномочия независимо от местных органов, подчиняясь только генеральному прокурору СССР. Все это определено законом о прокурорском надзоре. Надо немедленно брать быка за рога. Если я сумею скрутить Трифонова и передать дело на рассмотрение в народный суд, в лице областного прокурора я вырасту на целую голову. За дело, Алимов, Чистов не имеет права запретить проведение следствия».