Почему я говорю о бабушке, а не о матери? Моя «семейная» история – опять результат сильного бабушкиного характера. Сейчас я это пишу на основе моих сегодняшних субъективных взглядов. Судя по всему, бабушка «не приняла» мою мать. Во-первых, за отсутствие стремления «к знаниям», а во-вторых, «за любовь к разгульной жизни». Мне кажется, что сначала бабушка не верила, что мой отец – это «мой отец». В результате после моего рождения мои родители «разбежались в разные стороны». Отец остался в Кирове, где служил в НКВД (КГБ), а мать еще до начала Великой Отечественной со мной уехала в Чебоксары – столицу Чувашии, на Волге – реке. Родился я 23 марта, а 22 июня началась война. Я не могу понять, как у моей бабушки в 1942 году, когда немцы подходили уже к Волге, хватило силы и смелости поехать в эти Чебоксары, чтобы забрать меня. А забирала она меня не от моей матери, а от другой бабушки, на попечение которой я был матерью оставлен или брошен. Что правильнее звучит, и не знаю. Я не представляю, каким образом во время войны моя любимая бабушка везла меня, полуторагодовалого, за тысячи километров, от Волги до Вятки. Это был героический поступок, особенно если принимать в расчет, что время было тревожное, а бабушка не считала своего сына моим отцом! Через некоторое время после возвращения бабушки со мной в Киров дед добровольцем вместе со сформированной в Кирове Сибирской дивизией ушел на фронт. Как и миллионы русских женщин в 1943 году бабушка получила «похоронку». А дальше… Она – Бабушка заменила мне мать, отсутствие которой я и не замечал. Свой властный характер, разрушивший, может быть, в чем я не сильно уверен, семейную жизнь моего отца, Бабушка не проявляла в отношениях со мной. Она была для меня не «диктатором», а советчиком или, если хотите, советником. Когда я стал уже «юношем» и порой приходил домой поздновато, она никогда меня не ругала. Она просто не спала и ждала, когда ее внук вернется с «гулянки». Хочу отдать должное и «бабушкиному внуку». Она всегда знала, где я и с кем. Приходя поздно домой, я всегда ей говорил: «Бабуся, ты чего не спишь?! Ты же знаешь, где я и с кем. Со мной же ничего не случиться!». Какой же я был «паразит». Это я понял только тогда, когда «юношем» стал мой сын!
Только теперь!!! я могу понять, как тяжело было моей бабушке «навсегда расстаться» со своим внуком, не только уехавшим «за знаниями» в Москву, но и нашедшим там чудесную девушку Лиду, оторвавшую от нее не только меня самого, но и мою душу! Последний раз я виделся с Бабусей зимой 1962 года, когда мы с Лидой, еще неженатые, приехали в Киров. Я думаю, что, увидев Лиду, отвечающую всем бабушкиным жизненным стандартам, Бабушка поняла: что я нашел! и что она потеряла – все! Весь смысл жизни!
Скажу по правде, я часто поднимаю руки к небу и прошу: «Дорогая Бабуся, прости, прости меня…»
Не могу не вспомнить и отца своего!
Итак, мой отец – Валентин Васильевич, 1916 года рождения. Перед Великой Отечественной Войной – в 1938 году закончил Финансово-экономический техникум. В 1939 году был мобилизован на войну с белофиннами. Как сибиряк, был зачислен в разведывательную часть, задачей которой было уничтожение финских «кукушек» – снайперов и захват в плен «языков». Отец никогда не рассказывал о своих военных годах жизни. Я восстановил свои воспоминания по отдельным его очень кратким рассказам. О том, как он воевал в Финскую войну, красноречиво говорил лишь Орден Боевого Красного Знамени, вторая по боевому статусу награда после звания Героя Советского Союза. Он получил его первым из кировчан. Когда я его спрашивал, за что он получил этот орден, он шутливо отвечал: «Да ни за что – «свалил несколько финских кукушек, смех какой-то, они попадали в сугробы, только валенки торчали. Ну «схомутал» еще какого-то финского офицера. Правда, тащить пришлось верзилу по сугробам через линию фронта». Вот и весь его рассказ о «Финской кампании». Но какие выводы из его этого боевого прошлого сделало военное командование? Его мобилизовали в НКВД (позже – КГБ) Кировской области – ловить немецких диверсантов и шпионов. Об этой «полосе» его жизненной истории он также ничего не рассказывал. Об этом мне «рассказал» его орден Красной звезды, полученный уже после Великой Отечественной, в мирные годы.
Правда он говорил, что за годы службы в КГБ ему пришлось быть и оперативным работником («за войну мы каждый год ловили и уничтожали по нескольку немецких диверсантов»), и следователем. За эту работу, он был награжден именным хромированным браунингом, которым в разряженном виде он дал мне однажды поиграть, когда я болел воспалением легких. После 1953 г. Хрущев развернул кампанию против сотрудников КГБ Сталинского набора. В чем их только не обвиняли! Что они де издевались при допросах, сажали невинных людей и т. п. Я как-то спросил об этом отца. На что он мне ответил: «У нас был случай, когда следователю дали за «недозволенные» методы дознания 20 лет колонии строгого режима».