Священник вздохнул и принялся хомячить последний бутерброд.
- Мальчик остался в его доме, а сам Семён отправился ко мне за помощью. Вот так я попал в Выселки и лично участвовал в схватке с ведьмой. Если не верите, то глядите-ка, тварь выкусила у меня солидный кусок мясца, - поднял он залатанную рубаху и показал на боку жуткий шрам с явным отпечатком зубов.
- Ух, ты! - высказались мы с Лешим.
Священник враз вырос в наших глазах.
- К сожалению, эта история на том деле с ведьмой не окончилась. Семён ослеп на оба глаза и лишился руки, которую проклятая ведьма из-за моих нерасторопных действий напрочь зубами оттяпала. Но мы смогли-таки обезвредить её, заперли в круге соли, проткнули осиновым колом, отрубили голову, а тело спалили, облив керосином и святым маслом для лампадок. Ух, как она пылала... Как выла её отрубленная голова, пока из тела лезли черви, опарыши и гадюки. Всех пришлось мне бить топором и отбрасывать снова в огонь, пока они от жара не лопались, как гнойные пузыри. Вот так я и стал его учеником. А разве я мог отказать после всего, что увидел?.. Глядя на себя в зеркало, - задумчиво говорил священник. - Я не смог избежать ответа на вопрос: кто же, если не я? И стал я заниматься экзорцизмом и борьбой с нечистью. Чего только мне ни удалось повидать за тридцать лет. Со старостью пришёл страх и кошмары, поэтому запил. - Анатолий тяжко вздохнул. - Может быть, я сдался. Но, в общем... Я там, где сейчас.
Он резко замолчал и отвернулся, уйдя в себя. Леший задремал. Я же молча повернул на просёлочную дорогу, несколько минут проведя в задумчивой тишине, а потом сказал.
- Вы сейчас с нами. Кто знает, если бы вы не решили помочь, то выжил бы хоть кто-нибудь?.. С вами у нас хотя бы есть шанс.
Я глубоко вздохнул, ощущая облегчение, оттого что высказался.
Небо темнело с каждым километром вперёд. Не хотелось думать, что как приедем в деревню, то снова разразится гроза. Собственные мысли угнетали. Но больнее и страшнее всего было незнание, как там Наташка. Жива ли? Что могут карлик и тварь сделать с ней? В горле встал ком. Наконец впереди показалась знакомая развилка.
- Итак, больше не спать, - сказал поп - и стал вслух читать молитву, благословляя нас в тяжёлом начинании. Голос Анатолия неожиданно успокаивал.
Мы миновали лес и точно врезались в темноту. Брошенные дома мёртвыми окнами нагнетали жуть. Воздух в деревне как наэлектризованный. Душно. И внезапно появилось противное, скребущее между лопаток ощущение, что за нами следят сотни злобных глаз. Мы были готовы ко всему, а за дорогу выучили несколько молитв. Вооружились. Надели на шеи простенькие крестики на шнурке. Каждому достался топор, керосинка, несколько коробков спичек (раз чудовище умеет играть с электричеством). Для поднятия боевого духа мы выпили святой воды да спрятали под одежду резиновые грелки со святой водой, взятые из квартиры тёщи, вместо громоздких пластиковых бутылок, привязав их верёвкой под одеждой. Также насыпали в карманы соль, запихнули туда же серебряные вилки и ножи. Анатолий приготовил наши керосинки, засыпав в лампу к керосину сушёного ладана.
Вскоре наша "волга" сама по себе заглохла.
Мы пешим ходом осторожно продвигалась на холм. Как по злой воле, снова начался дождь. Дом на холме укрывала зловещая сизая дымка. Священник сказал:
- Они знают, что мы пришли.
Прозвучало банально, как в дешёвом ужастике, оттого хотелось горько рассмеяться.
Я покрепче сжал рукоять топора. Леший, между прочим, высказал здравую и прямо очень утешающую мысль, что идём прямиком в ловушку. Но другого варианта у нас и не было. Стоило войти за калитку, привычный мир потерял очертания, лишился звуков, запаха, кроме едкой горечи, разъедающей нос. Мы упорно шли дальше. Входная дверь была приоткрыта, словно приглашая войти в дом.
Узкий коридор превратился в тупик, завеянный сизой дымкой. Мы битый час ходили туда-сюда и снова возвращались к входной двери. Сердце то и дело хватала тоска, а беспросветное отчаяние пожирало душу. Стены вокруг сочились влагой и веяли холодом. Мне то и дело казалось, что ноги вязнут в чём-то гадком.
- Бросайте соль, - неожиданно сказал Анатолий и первым бросил горсть на пол. С шипением сизое марево таяло. Мы очертили солевой дорожкой себе путь. Зажгли керосинки. Запах ладана прояснил мысли. Все двери во внутренние комнаты точно нарочно были открыты. Дом раскрыл пасть и настойчиво поощрял нас стать его ужином.
Керосинка нещадно коптила. Стены, куда ни глянь, везде были сырыми. Мы обошли все открытые комнаты. Внутри пусто и даже мебели нет, точно и не жили здесь вообще. Тихий шорох наших подошв по полу сменился резким скрипом старых половиц. Кухоньку обозначала лишь печка, вымазанная в саже. Снова шорох где-то за спиной. Мы замерли. Снова нещадно закоптила керосинка - и в этот момент из приоткрытого погреба, как пружина выскочила тень. Карлик сбил с ног Лешего, вцепился ему в волосы и стал когтями полосовать лицо. Хлестала кровь. Мой кореш кричал, пытаясь отбиваться одной рукой. Я бросился на карлика с топором и вонзил лезвие ему в спину. Карлик оторвался от Лешего и кинулся, точно пёс, на нас с попом. Анатолий щедро сыпнул ему в лицо соли. И мы остервенело рубили его топорами, забрызгав свою одежду и лица кровью. Но дело было сделано. Карлик больше не поднимался, лежал исковерканной грудой мяса.
Леший от колотых ран едва мог держаться на ногах. Он завывал от боли, глаза друга практически остекленели. Я снял футболку, и мы перевязали его как могли. На лице моего друга лоскутками свисала кожа. Я порвал и его майку на бинты, радуясь лишь тому, что шея Лешего практически не пострадала. Пришлось оставить его на кухне, в защитном, пусть и простом круге из соли.
В погребе было темно и пусто. Слишком мало места, чтобы развернуться, тем более кого-то держать. Свет керосинки осветил ступеньки и деревянные полки со всякой хернёй: банками, склянками и бутылями, в которых плескалось бог весть какое ужасное содержимое.
Мы снова бродили по дому. В некоторых местах в узком коридоре у меня отчего-то сжималось сердце и холодело всё внутри. Недоброе предчувствие сковало меня по рукам и ногам, и поэтому я ничего не мог делать. Неужели снова придётся идти в подвал и искать там?
Внезапно я замер на месте, а Анатолий тихо молился. Я вздрогнул, отчётливо услышал тихое: "Саша, помоги". Голос Наташки.