- У вас тут много народа живёт? Или больше просто выкупленные дачи-участки приезжих, городских?
- Эх, сынок, местных немного, десяток едва наберётся. Сивой, местный забулдыга, через пару домов живёт. Пару моих товарок-одногодок живут через два дома. Продавщица сельпо, старая дева Алка, с матерью-инвалидом в кирпичном домишке проживает. Да давным-давно отлучённый от церкви поп в самой дальней хате из всех тутошних хат кротом нелюдимым обитает, а остальные дома, - зевнула она, - так, дачи. - Либо просто пустуют, брошенные, да ещё недострой кругом, - пояснила Маланья и, снова смачно зевнув и наконец более приветливо глянув на меня, неожиданно предложила чаю.
Чай согрел, придал сил. Леший без стеснения заедал мёдом. Сластёна. Наконец чуток подзарядился телефон. Я сразу позвонил в полицию. Равнодушный оператор сообщил, что сеть перегружена и все звонки перенаправляются на автоответчик. Я позвонил в МЧС. В ответ услышал то же самое дерьмо. Я в сердцах выругался про себя, сжимая кулак. Тестя нужно найти. Я задал бабке прямой вопрос:
- Так, сколько деревенских мужиков поможет мне в поисках Сергея Ивановича за солидное вознаграждение?
- Если добудитесь их, голубчики, - не то крякнула, не то усмехнулась бабка, - то за водку не откажут высунуть свои носы из хаты даже в такую, прости Господи, срань мокрячью, - сказала Маланья и погладила свою Куську по чёрной макушке.
- Благодарим, Маланья, - сказали мы с Лешим в унисон и поспешили покинуть хату.
- Кстати, бабка, добро не забудем, - застопорился я у порога и добавил, протягивая ей свой телефон с подзарядным: - А можно, мой телефон ещё чуток на подзарядке побудет, пока по деревне бегать будем?
Она взяла телефон, кивнула и заперла дверь.
Дождь слегка уменьшился, а вот ветер никак не сбавлял напор. Мы с Лешим включили фонарики и поспешили обойти дома остальных соседей. Нам чертовски сильно требовалась помощь.
Снова нарвались на пару пустующих домов: неужели снова дачи? Да не верю. Хоть пусть мы видели дома смутно, почти что в кромешной темноте да при тусклом свете фонаря, с виду они совсем не походили на дачи, тем более на недострой.
Мелкие покосившиеся хатки и такой же прогнивший забор могли быть либо просто нежилыми, либо являлись пристанищем деревенских обывателей.
Мы, как могли, ускорили темп и, сопротивляясь ветру, пёрли дальше.
Сивой, или как его там звали, дверь не открыл. Он на всю громкость слушал в хате музыку. Старые, совсем ещё довоенные песни. Бухает, наверное - переглянувшись, подумали мы и вошли в дом. К удаче, дверь была не заперта.
В хате разгром, а сквозь единственное незаколоченное окно свищет ветер. И пусто кругом, хоть шаром покати. Мы выключили стоявший на табуретке у железной кровати магнитофон-радиоприёмник. Обыскали весь дом и даже в сарай заглянули. Всё, что нашли, - следы когтей на мокрых, точно заиндевевших стенах. И размытые широкие следы на полу, в комьях грязи.
Бред какой-то. Переглянувшись, мы с Лешим поспешили до следующего дома. Происходило что-то не вписывающееся ни в какие рамки. Куда в здравом, даже в пьяном уме можно было уйти в такую погоду?
По пути следовали один за другим пустые дворы и ни единой будки, из которой бы нам вслед зарычала сраная шавка. В обычную пору здесь пешим ходом вообще не пройти - мигом облает разношёрстная свора, не разбирая чужих и своих. Поэтому я утром в выходные дни тут и не бегал. Только в сторону тихой и спокойной Камышовки.
Мы обошли все пустующие с виду дома стороной. Нигде не горел свет. Как вымерли все, причём разом. Усталость злобно играла по взвинченным нервам.
Дом попа-расстриги находился в самом конце дороги. Он заметно отличался от всех домов в деревне. Затейливые рисунки на стенах точно из русских народных сказок: рыбки, морские города, русалки, кони, богатыри на мощных лошадях с развевающейся гривой. Сделанные вручную лебеди из шин и пластиковых бутылок, а также украшения из стекла на клумбах, на крепком и ладном заборе и навесе над парадной дверью.
Мы громко постучали в деревянную калитку. Мужчина в куртке с капюшоном на голове вышел из дома, заметно покачиваясь, точно пьяный. Высокий и тощий, с всклокоченными волосами и заскорузлой бородой, он буркнул нечто, сродни не то неясному вопросу, не то приветствию. Затем рыгнул, укрывая рот рукой, - и жестом дал понять: мол, заходите в дом.
Внутри было удивительно чисто и обставлено по-спартански скупо. На стенах красивые иконы. Полка, плотно уставленная книгами. Выбеленная известью печка. Окрашенные в неброский цвет стены. Чистый дощатый пол, и ни в едином углу ни следа паутины, ни соринки.
На столике расставлена нехитрая снедь. Картошка да огурцы, крохотный брусок сала да большая, почти пустая бутылка самогонки.
Я всё разглядывал то хату, то мужика да думал, стоит ли просить его о помощи. В состоянии ли хмельной поп нам помочь?
Леший всё пялился то на люстру, то на красиво размалеванный потолок. Наконец бывший священник покряхтел и спросил, зачем пожаловали. Я вздохнул и рассказал ему всё разом - как про тестя, так и про незваных гостей. Мужик взялся за голову и сказал:
- Эх, а я думал, помощь по хозяйству какая нужна, и вдруг ещё самогоночки или водки мне за то перепадёт. Но, видно, на всё воля Божья.
- Так вы поможете нам или нет?! - воскликнул я, начиная терять терпение.
- Вишь, сынок, когда водочки нет, сил нет. Каб водочка на столе была, так сразу принялся бы я за дела, - усмехнулся бывший священник собственной нелепой шутке и внезапно, чуть помпезно представился, протягивая нам жилистую руку: - Анатолий. Но, можно просто Толик.
Я сказал, что водка есть дома.
- Ну, тогда я соберусь, что ли, - хмыкнул священник и юрким ужом стал суетиться по хате, собираться.
Вскоре мы втроём выбрались на улицу, Леший со священником потащились ко мне домой, а я зашёл снова к бабке Маланье за телефоном - и очумел, когда разглядел, что...