Я нашла ее под подушкой, проснувшись утром. Это оказалось очень милое письмецо, не просто записка.
– Вы уверены, что это Андерсон его написал?
– Разумеется, уверена. Кто еще станет мне писать?
– Вы знаете его почерк?
– Не знаю. Да, кажется, не знаю. Но я уверена, что записку написал он. Там было сказано, что он едет в Альбукерк и что вещи надо отправить в Лос‑Анджелес.
– Он говорил раньше, что собирается сойти с поезда?
– Нет. Я удивилась, найдя записку.
– А где сейчас эта записка?
– Записка? Одну минутку. – Она пошла к себе в купе поискать. Вернулась мисс Грин с пустыми руками. – Пропала, – сообщила она. – Ума не приложу. Была на месте час тому назад.
По лицу мисс Грин, стареющему и размалеванному, как у куклы, невозможно было угадать, о чем она думает. Я не понимал, лжет она или нет. Все, что она произносила и делала, выглядело неестественно, как‑то не по‑людски. Постоянная дрожь в руках свидетельствовала о том, что ее нервной системе нанесен пусть незначительный, но непоправимый ущерб. Труп, воскрешенный к жизни, после того как ткани затронул распад, наверняка бы двигался, говорил и одевался именно так, как она.
Мисс Грин снова принялась за чтение, и вскоре окунулась с головой в свой любимый раздел «Пикантные истории». Я пошел к Мери и сел рядом с ней.
– Мисс Грин желает знать, что случилось, – сказал я вполголоса. – А по‑моему, что‑то случилось с ней.
– Что ты имеешь в виду? Женщин вроде нее встречаешь на каждом шагу. Не получила образования, но оказалась при деньгах и не знает, как самостоятельно ими распорядиться.
– Верно, но откуда у нее взялись эти деньги? – Я обернулся и посмотрел исподтишка на мисс Грин. Ее выцветшие хищные глазки впились в страницу дешевого журнала. – Есть в ней что‑то на редкость противное, ну прямо рептилия какая‑то.
– Допустим, деньги она выиграла в лотерею, – хихикнув, предположила Мери. – Лучше утихомирь свое воображение, Сэм. Мисс Грин всего‑навсего напыщенная старая карга. Мне кажется, я хорошо разбираюсь в женщинах, а больше мне о ней нечего сказать.
– Однако она питает дружеское расположение к Андерсону. Мне стало казаться, что этот тип не так прост, а теперь он исчез. Оба выбрались из ловушки. Гордон тоже сбежал.
– Гордон?
– Тот, что шпионил за тобой ночью в клубном вагоне. Сошел с поезда вчера вечером.
– Это что, преступление? Откуда ты знаешь, что у него не было уважительной причины…
– Не исключено, что была. Но почему я должен ему доверять? Он вел себя подозрительно.
– Тебе, Сэм, все кажется подозрительным. Не слишком ли ты увлекся?
– Ты права, увлекся. Но разве ты не видишь, что мы оба увязли в этих неприятностях по уши? Ты или я вполне можем оказаться следующими. Я уже едва не оказался.
– Знаю. – Мери приникла ко мне и крепко сжала своей белой рукой мою коленку. – Тогда почему ты с таким упорством продолжаешь совать нос в чужие дела?
– В воздухе пахнет бедой, а я верю, что беду можно предотвратить. Мне только нужно хоть за что‑нибудь зацепиться.
– А если зацепиться не за что?
– Минуту назад ты сказала, что я суюсь куда не следует. Теперь выясняется, что и зацепиться тут не за что, потому что у меня просто разыгралось воображение. Впрочем, бесполезно ждать логики от женщины.
– Может, у меня и нет логики, но я верю своим ощущениям. А они подсказывают мне, что будет лучше, если ты постараешься побыстрей обо всем этом забыть.
Забыть я не мог и знал, что Мери тоже не может, но больше я с ней ни о чем таком не заговаривал.