Кто‑то стремительно промчался мимо обеих женщин и плюхнулся в море, погреб прочь от берега уверенным кролем.
– Тайная полиция, – продолжала Мэри, закуривая сигарету и предлагая закурить Анне, – это государство в государстве. Им никто не указ… Я так и не спросила, как вас зовут?
– Нет еще. Анна. Анна Эшворт.
– Вы тут по работе?
– Я работаю в компании «Шелл». Секретарем. Мой босс дружит с Патриком Уилширом, тот предложил мне поселиться в особняке.
– Кто ваш босс?
– Кардью. Мередит Кардью. – Озноб пробежал по коже, Анна отчетливо сознавала: теперь уже Мэри выжимает из нее информацию.
– Мерри, – подхватила женщина. – Так его зовет Хэл: Веселый Мерри. Все‑то он лыбится. Ничего не говорит, только смотрит на тебя и лыбится.
– Ну вот, он и есть мой босс.
– Кто бы подумал, что эти двое найдут общий язык, – пробормотала Мэри. – Веселый Мерри и Пэт. Чиновник из нефтяной компании и этот… пират.
– За чей же счет он пиратствует?
– Вы плохо разбираетесь в пиратах, Анна, – ответила Мэри, зачем‑то рисуя на песке огромное сердце. – Никто не знает, где они странствуют и где захватывают добычу.
Они покурили молча. Анна уже мечтала закончить разговор и окунуться в океан, удрать подальше от американки с ее грубым акцентом, от обмена информацией, в результате которого она, вполне вероятно, останется в долгу.
– На вашем месте, – сказала Мэри, стирая нарисованное на песке сердце, – я бы не вникала. Довольно с вас того, что на поверхности. Пальмы и казино, так гораздо приятнее.
– А‑ай!!! – завопил вдруг Хэл, задергался и далеко отшвырнул от себя окурок сигары.
– Бедняжка Хэл пальчики обжег, – пособолезновала Мэри. – Мы тут, Хэл!
Хэл поднялся на ноги, подул на ладонь. Теперь Анна узнала его: тот самый американец, который прижимал ее к груди «на счастье», когда выиграл в рулетку, а другой рукой притиснул птичку, за которой ухаживал Уоллис. Мэри представила Анну мужу, тот вежливо кивнул, глянул на часы и решил, что пора и долой с пляжа. Анна смотрела им вслед, догадываясь, что Мэри пересказывает мужу весь их разговор. Догадаться было нетрудно: Хэл то и дело оглядывался, как будто сожалея, что не познакомился с Анной поближе, только потряс перед ней обожженными пальцами.
Наконец‑то Анна сбросила купальный халат и подошла к морю. Осмотрелась – никого. Потуже завязала волосы и спрятала их под купальную шапочку. Зашла глубже, бросилась в воду и поплыла, делая частые гребки, с силой раздвигая ленивые волны. Плывя, она ни о чем не думала, пусть океан смоет с нее все проблемы, пусть кожа пропитается прикосновениями волны и воздуха. Как отрадна прохладная вода, в которую погружается разгоряченное лицо! Она поймала ритм, освобожденное от дум тело продвигалось вперед ровно и гладко, руки гребли не хуже весел, и, четко поворачивая голову, Анна успевала сделать вдох из‑под взметнувшейся над водой руки.
В очередной раз подняв голову, чтобы глотнуть воздуха, Анна успела понять, что сейчас произойдет столкновение, – сработал радар, но отвернуть не успела. Тошнотворный удар кости о кость, лицо Анны, продолжая движение вперед, скользнуло над плечом встречного пловца, и его плечо пришлось ей в горло, руки ее бессильно взметнулись в облаке пены и солнечных зайчиков. Скатившись с твердых мужских плеч, Анна снова рухнула в море, изо рта пошли пузыри. Свет померк, она погрузилась в пучину, только ноги еще бились в мутном хаосе на поверхности воды.
И наступила тишина. Бесшумный, расслабленный покой, точка в вечности, где нет места панике. Нет паники, даже если перед мысленным взором скользнет зачем‑то алебастровое лицо матери, и горящий дом, и деревянная нога Роулинсона, и монахини, и впервые осмысленная, прекрасная своей лаконичностью формула, и вращающееся колесо рулетки, и скачущий шарик из слоновой кости, и напоследок Мэри…
Чужие руки вторглись в ее подмышки, в глаза ударил нежеланный солнечный свет, воздух и вода разом, яростно хлынули в легкие.