Краткая передышка, и снова ее голова дернулась – непроизвольное сокращение мускулов. Все еще тут. Все еще смотрит. Надвигается на нее как грозовая туча. Толпа взревела.
– Vingt‑huit, – объявил крупье. – Двадцать восемь.
Победно вскинутый кулак американца пробил брюхо дымового кита. Довольный игрок сдвинул сигару в угол рта и выпустил наконец Анну. От неожиданности ее бросило вперед, к столу, и только тут она разглядела девицу, которую американец сжимал другой рукой, та была маленькая, прямо‑таки пичужка, с острыми грудками и носиком‑клювиком. Благодарный американец поцеловал птичку в затылок. Крупье смахнул проигравшие фишки, оставил на поле умножившуюся многократно ставку американца. Тот что‑то прикинул и подтянул небоскреб жетонов поближе к себе. Анна стала выбираться из толпы. Затянулась в сотый раз сигаретой и двинулась обратно к столику для игры в баккара. Шла она очень осторожно, ноги как будто не принадлежали ей и в любой момент могли удрать.
Спина Уилшира все так же высилась над столиком для баккара, но теперь рядом с ним сидел и Бичем Лазард. Анна предпочла не втягиваться в их орбиту. Банкомет повернулся к этим двоим спиной, готовя новые колоды для игры. Лазард покосился влево и пододвинул к Уилширу высокий столбик самых дорогих фишек. Плечи Уилшира на миг изменили очертания, словно ссутулившись…
Анна спешила убраться из этой комнаты от удушливой тишины, в которой ковались деньги, от исступленного азарта игроков и от тех проницательных голубых глаз. Она двинулась к вращающейся двери. Лишь бы найти выход из этого сумасшедшего дома! Из бара донеслась музыка, подсказала ей, в каком направлении идти. В баре нашелся темный уголок, подальше от беспощадно освещенной танцплощадки. Анна закурила и затягивалась, не выпуская сигарету из рук, пока та не превратилась в жалкий окурок.
– Одна‑одинешенька в первый же вечер? – раздался голос откуда‑то снизу.
Ударник разбушевался, застучал палочками по тарелкам, заглушая все голоса. В нескольких шагах слева от Анны обнаружился Джим Уоллис. Он сидел за столиком и караулил свободный стул; уж не для нее ли? По ту сторону танцплощадки вынырнуло уже знакомое ей лицо из игорного зала, покрутилось, кого‑то высматривая, и снова нырнуло в темноту. Анна приняла из рук Уоллиса сигарету, отпила из его стакана виски с содовой – всего один глоток, жидкость неприятно царапала горло. И этого оказалось достаточно, кровь прихлынула к лицу.
– Кажется, за мной уже следят, – сообщила она (музыка заглушала слова).
– Ничего удивительного, – как‑то беспомощно отозвался Уоллис.
– Разве тут уже знают, откуда я?!
– Хотели бы узнать, – ответил он, поднося ей огонек.
– Не понимаю, с какой стати?
– Вы же красавица, – честно признался он, и пламя зажигалки заплясало перед ее глазами. – Нетрудно догадаться, с какой стати.
– Джим! – Такой оборот разговора ее совсем не устраивал.
– Вы задали вопрос.
– А вы что здесь делаете?
– Жду. Наблюдаю. – Еще один честный ответ. – Может быть, потанцуем? Время быстрей пробежит…
– У вас нет пары?
– Она предпочитает рулетку, – признался Уоллис и широко развел руками: мол, у него на такие излишества денег нет.
Он подвел Анну к танцполу. Как раз вступила медленная мелодия, и они начали танцевать, очень близко друг к другу, но оттого не менее церемонно. Анна поведала партнеру о летнем домике и беседке возле него, где вполне возможно обустроить тайник – почтовый ящик. Завтра она проверит все обстоятельно, посулила Анна. Дирижер объявил популярный танец, рядом с Анной и Уоллисом появились новые пары.
Еще с полчаса они танцевали, а потом оркестр сделал паузу, и Анна воспользовалась минуткой, чтобы попудрить носик.