У себя в кабинете Волтерс неторопливо достал бокалы, щедро плеснул коньяку.
– О чем же вы думали, Фосс?
Фосс поспешно перебирал варианты ответа. Ничего подходящего не шло на ум. Пригубив бокал, Волтерс смотрел на него, выжидая. Фосс не в силах был придумать что‑либо вразумительное. Все мысли были сосредоточены на том, что происходит – должно происходить – сейчас в Берлине.
– Так, ни о чем, – попытался отговориться он.
– И все‑таки поделитесь.
– Пытался понять, зачем Меснелю понадобилось оружие. Будь он моим агентом, я бы в жизни не доверил ему операцию по устранению. Вот и все.
Лицо Волтерса омрачилось. Он сунул два пальца за воротник, оттянул его, словно ему было трудно дышать. Фосс в безмолвном тосте приподнял свой бокал. Мужчины выпили. Алкоголь слегка успокоил Волтерса. Он закурил сигару.
– Я тут тоже кое о чем думал, – заговорил он. – Я лично поговорил с капитаном Лоуренсу. Насколько я понял, он считает, что во вторник вечером с виллы Кинта‑да‑Агия уехало два человека.
– С чего он это взял?
– Судя по картине, которую полиция обнаружила в гостиной, где погибла дона Мафалда.
– А именно?
– Вазу кто‑то бросил в нее с другого конца комнаты. Эта ваза – одна из пары, стоявшей на камине.
– Так.
– В стене коридора, за дверью гостиной, обнаружились следы выстрела, – продолжал Волтерс. – Капитан Лоуренсу полагает, что дона Мафалда стреляла в человека, стоявшего в дверном проеме, а другой человек, находившийся на дальнем конце комнаты, попытался сбить ее с ног или хотя бы отвлечь, бросив эту вазу. Ваза разбилась, грохот напугал дону Мафалду, она потеряла равновесие и нечаянно разрядила ружье себе в грудь. Капитан Лоуренсу считает, что человек, стоявший в дверном проеме, не мог так быстро оказаться в дальнем углу гостиной, вот и получается, что там было двое неизвестных. И вот о чем я думаю, капитан Фосс…
– Да, генерал?
– Мне бы очень хотелось потолковать с этими двумя незнакомцами. Выяснить, что они забрали в тот вечер с виллы. Что‑то интересующее нас.
– Понимаю, майн герр.
– Задействуйте своих агентов, капитан. Найдите мне эту парочку.
Зазвонил телефон, нарушив пропитанное дымом молчание. Оба собеседника непроизвольно вздрогнули. Волтерс взял трубку, и Фосс разобрал настойчивый голос диспетчера, капрала из телеграфного отдела. Он соединил генерала с Риббентропом, рейхсминистром иностранных дел. Волтерс коротко глянул на часы: восемь с минутами. Он попросил Фосса удалиться на время, стакан пусть прихватит с собой. Фосс несколько раз прошелся взад и вперед по коридору, потом вернулся к себе в кабинет и рухнул в кресло. Силы внезапно покинули его. Он не мог не понимать, что звонок Риббентропа в такое время – плохой знак. Торопливый глоток бренди лоскутом горящего шелка затрепетал в желудке. Фосс закурил сигарету, только теперь заметил, как дрожат руки, и силой воли унял дрожь. Откинулся на спинку, закурил. Неужели опять отложили покушение? Хуже: если Риббентроп звонит нынче вечером, это означает провал. Пистолет. Нужно вынести пистолет из здания посольства. Оружие в ящике стола – неоспоримая улика. Сейчас начнут шерстить всех, людей из абвера – в первую очередь.
Волтерс вышел из кабинета; на этот раз кожаные подошвы печатали по коридору парадный, триумфальный шаг. Генерал наотмашь распахнул дверь. Фосс поймал себя на том, что горбится, прикрывается рукой с сигаретой, словно пойманный уже преступник.
– Сегодня днем на жизнь фюрера было совершено покушение, – провозгласил Волтерс. – Бомбу подложили в зал для совещаний в «Вольфшанце». Прямо под стол фюрера. Но… Я уверен, это знамение, поворотный момент: фюрер легко ранен, только и всего.