— Да уже пошли, — голос Вельского звучал раздраженно. — Вон, глядите! — командир роты глазами показал вперед, и замполит, чуть высунувшись из-за камня, увидел трех солдат, ползших по скату высоты в сторону дзота. Они двигались очень медленно и часто отклонялись то вправо, то влево. Под огнем, когда невозможно поднять голову, им было трудно выдерживать точное направление..
Немецкие пулеметы снова начали бить длинными паническими очередями. Солдаты замерли, распластавшись под сверкающими хлыстами трасс. Прошла минута, другая, и когда грохот стих, дальше поползли только двое. Третий еле различимым серым пятном остался лежать на мокрой подтаявшей земле.
— Не дойдут, — устало сказал командир роты. — Полягут, не дойдут. Все открыто.
Краснов пододвинулся к нему ближе, поглядел па тех двоих, нахлобучил каску на самый лоб:
— Погоди. Может...
Опять в невидимых амбразурах дзота затрепетало оранжево-розовое пламя. Сник и затих второй из ползших по скату солдат. Его товарищ тоже остановился, вернулся, взял у него что-то («взрывчатку или шнур», —подумал Краснов), переждал немного и снова двинулся вперед. Теперь уже один,
До вражеской огневой точки, прижавшей к земле почти две роты, оставалось не больше тридцати метров черно-рыжего с белыми пятнами снега каменистого ската высоты.
Солдат полз медленно и тяжело. Стрельба на этом участке стихла совсем. Казалось, роты затаили дыхание, ожидая, чем кончится единоборство человека со смертью, затаившейся в серых камнях.
— Правей бери, правей, — чуть слышно прошептал, глядя вверх, Краснов. — Эх, не так, не так надо было!..
Уткнувшись головой в попавшийся на пути камень, солдат свернул налево и чуть приподнялся, чтобы осмотреться. В ту же секунду блеснула вспышка огня, и, прежде чем сюда донесся грохот тяжелого пулемета, Бельский и Краснов поняли, что все кончено.
Со стороны батальона по развалинам крепости бесполезным и ненужным огнем ударили станковые пулеметы. Их короткие, яростные очереди полосовали воздух, вгрызались в неуязвимый камень старинных укреплений, а дзот, державший наступающих на одном месте, продолжал жить.
— Взрывчатка осталась? — в самое ухо командиру роты крикнул Краснов.
— До черта! У Махоркина.
— Как к нему пройти?
Бельский не сразу понял, что задумал замполит. Он оторопело посмотрел на него красными от ветра глазами:
— Зачем?
— Попробую подорвать этот дзот.
— Не выйдет.
— Попробую.
Командир роты пожал плечами, позвал связного:
— Вахрамеев!
Из-за камней ползком появился солдат в измазанной глиной шинели и сдвинутой набок каске. На его забрызганном грязью лице, ниже левого глаза, почти во всю щеку темнел фиолетовый кровоподтек.
— Слушаю, товарищ гвардии капитан!
— Это что? — показал на его щеку командир роты.
Солдат ухмыльнулся:
— Камнем... Я думал, голову оторвало. А потом ничего, отошло...
— Ну, значит, до ста лет будешь жить! — похлопал его по плечу Краснов.
— Проводишь капитана к Махоркину, — сказал Бельский.
— Есть!
Сияя своим кровоподтеком, неунывающий Вахрамеев ползком попятился к узенькой лазейке в куче камней, из-за которой он появился. Краснов на минуту задержался.
— Одна просьба, — сказал он командиру роты. — Отвлекай как-нибудь немцев. Огнем, что ль... Или пусть вон там, слева, ребята касками над камнями помахают. Договорились?
Авдошин лежал за большим длинным валуном, чуть замшелым с северной стороны. Земля вокруг была покрыта мокрым посеревшим снегом. На маленьких пятнышках проталин темнела прошлогодняя буро-зеленая травка. От нее пахло речной водой и застоявшейся прелью.
На вершине, в развалинах крепости, гулко и часто рвались снаряды. Тройка ИЛов прошла над залегшим батальоном и, чуть развернувшись влево, начала пикировать на немецкие укрепления. Дым над горой стал чернее и гуще. Усилился огонь вражеской артиллерии. Из северной части Буды противник бил по всем подступам к старой крепости.
Сквозь беспрерывный, содрогающий землю грохот Авдошин, как ему показалось, услышал откуда-то слева нестройное протяжное «ура». «Вроде начали! — встрепенулся он. — А дзот? Он же, гад, еще дышит... » Помкомвзвода посмотрел через плечо назад, ища глазами воронку, в которой, помнится, залег от огня лейтенант Махоркин. Но там не было никаких признаков движения. «Значит, рано... »
Прильнув к земле, он осторожно высунулся из-за валуна. Капитан Краснов и два солдата (их выделил в распоряжение замполита Махоркин) с короткими остановками медленно поднимались ползком по скату высоты. Авдошин не сразу разглядел их среди камней на грязно-сером фоне изрытого воронками склона. Они ползли не там, где ползли первые трое. Замполит повел солдат намного правее. Это было дальше, но безопасней: с той стороны ближние подступы к огневой точке находились в мертвом пространстве, и дымно-розовые трассы пулеметных очередей не могли задеть ни Краснова, ни солдат.
Метрах в пятнадцати от дзота, который по-прежнему хлестал по батальону почти беспрерывным огнем, замполит и солдаты исчезли, скрывшись за камнями.
Авдошин давно был готов вскочить и заорать «ура», как только на месте этого проклятого дзота вспыхнет черный столб взорванной земли. Он верил, что будет именно так, и когда далеко справа, казалось — из безмолвной и пустой бойницы в развалившейся крепостной стене по той ложбинке, где скрылся с двумя солдатами Краснов, ударил немецкий пулемет, ему стало холодно. «Ах, черт! Заметили! Заметили и послали пулеметный расчет... Сейчас бы пушечку, и прямой наводкой... » Он рывком вдавил в плечо приклад автомата и, понимая, что это бесполезно, все-таки дал длинную очередь по невидимому вражескому пулемету. В крохотном черном проломе бойницы снова затрепетали оранжевые огоньки, и такие же огоньки сверкнули в амбразуре дзота. Пули защелкали о камни, редкой торопливой строчкой прошили землю в каких-нибудь двух метрах от головы помкомвзвода.
В сыром воздухе коротко и оглушительно громыхнуло. Шквальный удар взрывной волны тряхнул Авдошина, словно пытаясь оторвать от земли, по валуну чиркнули крупные осколки.
Но ни удара, ни боли Авдошин не почувствовал. «Вроде и на этот раз пронесло». Темное облако минного разрыва, закрывшее и дзот, и ту ложбинку, в которой скрылся с солдатами Краснов, и бойницу в крепостной стене справа, медленно таяло, оседая и расползаясь по склону. А когда оно растворилось, помкомвзвода снова увидел замполита. Тот уже полз обратно, останавливаясь и замирая при каждой пулеметной очереди. Метрах в десяти позади по-пластунски перебирал руками и ногами солдат. Один. Второго не было.
Немцы стали бить по Краснову и солдату трассирующими очередями. Замполит остановился, словно поджидая своего помощника, и зоркие глаза Авдошина заметили, что он что-то расправляет руками. «Шнур... Сейчас подпалит, и точка». Розовая, прерывистая струя пулеметной очереди из бойницы впилась в землю возле самой головы Краснова и перескочила к солдату. Авдошин перестал дышать и не сразу поверил в то, что увидел. Замполит батальона не шевелился. Он лежал, распластав руки, как могут лежать только убитые.
Прошла минута, другая — и вдруг Авдошин увидел, как, вздымая тучу дыма и пыли, бесшумно, словно в немом кино, приподнялся и разломился в воздухе вражеский дзот. Тот, что задерживал наступление батальона. Тяжкий грохот донесся до помкомвзвода мгновение спустя и, казалось, слился со вздохом сотен солдат, до сих пор лежавших под огнем. Пронзительная трель свистка, брызнувшая позади залегших цепей, обогнала угасающие отзвуки взрыва. Густо дымя, взвилась в серое небо алая ракета. Она еще висела над каменистым заснеженным скатом горы, когда поднялись и короткими перебежками рванулись вверх стрелковые роты...
Авдошин охрип, не переставая кричать «ура! ». Он обо что-то спотыкался, падал и поднимался, изредка стреляя короткими очередями туда, где, по его предположению, мог находиться противник, и все повторял про себя: «А замполит-то... Замполит! Эх, капитан!.. » Брошенный на землю взрывной волной от упавшей неподалеку мины, помкомвзвода сквозь реденькое сизое облако дыма заметил пробежавшего вперед Отара Гелашвили. Вслед за ним, пригнувшись, длинными прыжками несся долговязый Бухалов в грязной шинели с подоткнутыми за пояс полами.