«Уберут?»
«Ну да: на время. Иначе нам с Семеном не вырваться».
«Так это — наблюдение с нашей стороны?»
«Нет, что вы, — усмехнулся Талобелов, — никак не с нашей!»
«Но как же тогда его уберут… на время?»
«Как-как… — спародировал Зволянского Талобелов. — Проше пареной репы!»
«Новое убийство?» — ужаснулся я.
Талобелов посмотрел на меня как на сумасшедшего:
«Какое еще убийство? Зачем?»
«Но…»
«Да мало ли, — пояснил тогда Талобелов, — способов? Задержат, например, за хулиганство!»
«За хулиганство!»
«Да. Вот только…»
Талобелов внезапно замолчал. На его лице появилась тревога.
«Что?»
«Простите, Вадим Арнольдович, но я должен идти!»
Талобелов вскочил с табурета и — с удивительной для старика сноровкой — бросился к двери.
«Куда вы?» — вскричал я и тоже поднялся на ноги.
«Оставайтесь здесь!» — только и ответил Талобелов, распахивая дверь и выбегая из комнаты. — «Никуда не уходите!» — добавил он уже из коридора.
Дверь в комнату закрылась.
Я стоял и не знал, что предпринять. Поведение Талобелова меня встревожило даже больше, чем его давешнее самоличное нападение на меня: тот поступок я хотя бы мог понять и даже — с известными оговорками, конечно — оправдать. А вот неожиданное бегство вкупе с советом… нет — с настоящим требованием лично мне никуда не отлучаться, я ни понять, ни принять безропотно не мог.
Однако, и нарушить распоряжение Талобелова я тоже — вот так, сразу — не решался: мало ли что могло произойти? Может, этот удивительный человек, пусть и пытавшийся убить меня самым вульгарным образом, предостерег меня от куда большей опасности? Да и как бы я смог выйти из дома, не обнаружив себя, а значит — не раскрывшись перед Зволянским в грубом нарушении данного ему слова?
Да, господа: мое положение было не из легких. Голова лихорадочно работала, но метавшиеся в ней мысли мало походили на спасительные. Скорее, наоборот: что ни мысль приходила мне на ум, то еще круче, еще безнадежнее высвечивала ситуацию!
«Ну, я и влип!» — решил я и вдруг успокоился. — «Лучшее, что я могу сделать, — это и в самом деле оставаться на месте! В конце концов, что бы там ни происходило, всё успокоится, люди — во главе с Сергеем Эрастовичем — разойдутся, и вот тогда-то я и смогу беспрепятственно скрыться. Даже если Талобелов сюда не вернется!»
Это рассуждение было не слишком логичным — вы сами это видите, господа, — но в ту минуту оно показалось мне стоящим. Я снова уселся на табурет и стал смотреть на происходившее в кабинете.
Зволянский вновь занял позицию у окна. Но Молжанинов — нет. Молжанинов суетился больше прежнего: теперь он уже не подкладывал бумаги на стол — чиновникам, — а напротив: хватал их пачками со стола и относил к полыхавшему камину. Там он швырял их в огонь и «размешивал» кочергой, дабы они сгорали быстрей и полнее.
Чиновники — в невероятной спешке: это было видно — переписывали то, на что еще было хоть какое-то время. Они сами отбрасывали в сторону длинные документы, хватаясь за короткие записки и заметки.
И тут раздался телефонный вызов.
Зволянский круто поворотился от окна. Молжанинов — с бумагами в руках — застыл посреди кабинета.
«Вы ждете звонка?» — напряженным голосом поинтересовался Зволянский.
«Нет!» — не менее напряженно ответил Молжанинов.
«Ответьте!»
Молжанинов снял трубку:
«Алло?»
Улыбка.
«Кто там?»
«Друг!»
Молжанинов повесил трубку обратно на рычаг.
«Что за друг?» — Зволянский был в нетерпении и нервничал одновременно.
«Вы… его не знаете», — ответил, продолжая улыбаться, Молжанинов.
«Не знаю?»
«Нет».
Если поначалу Молжанинов явно колебался — называть Зволянскому имя или не стоит, то теперь он принял решение: не говорить. Его ответ прозвучал твердо и возражений не подразумевал.
Зволянский, однако, не сдавался:
«Вы лжете!»
Молжанинов покачал головой:
«Не имеет значения. Просто поверьте мне на слово: это — старый, добрый, внимательный друг. И он решил наше маленькое затруднение. Путь свободен!»
Зволянский бросился к окну.
«Ничего не понимаю… — протянул он. — Вот и наши люди: видите?»
Подошедший и вставший рядом Молжанинов кивнул.
«Но… что они делают?» — продолжал удивляться Зволянский. — «Смотрите: они встали словно бараны и просто пялятся на дом!»
«Чему же вы удивляетесь? Я ведь сказал: проблема уже решена. Ваши люди, — Молжанинов выделил голосом это «ваши», как бы противопоставляя вызванных Зволянским людей своему собственному таинственному другу, — ваши люди попросту не находят того, за кем явились!»
По моей спине пробежал холодок. Зволянский, очевидно, тоже почуял неладное: он ухватил Молжанинова за лацканы фрака и что было силы встряхнул:
«Что произошло? Что вы натворили?»
Молжанинов аккуратно высвободился из хватки Сергея Эрастовича и ответил спокойно и так, что у меня отлегло от сердца:
«Успокойтесь! — сказал он. — Ничего… этакого не случилось. Готов поставить тельца против яйца, что наш… э… любопытный дозорный прямо сейчас удаляется в противоположном от дома направлении. Скажем… на вокзал!»
На лице Зволянского появилось изумление:
«Почему на вокзал?»
«Потому что именно там я уже и нахожусь».
Зволянский отшатнулся от Молжанинова в полной растерянности:
«Как так?»
«Сам не знаю!»
Послышался смешок: это хихикнул один из сидевших за столом чиновников.
«Что вам кажется настолько смешным?» — рявкнул на беднягу Зволянский.
Чиновник поспешно уткнулся в бумаги, но в этом уже не было никакой нужды: Зволянский и сам как будто одернул себя. Его умные глаза, во взгляде которых до сих пор читалось только недоумение, засверкали каким-то бешеным светом. И, как тут же выяснилось, это был свет гомерического хохота!
Да: Сергей Эрастович, едва ли не согнувшись пополам, разразился бурным смехом, а затем, вцепившись в Молжанинова, чтобы не упасть, и вовсе впал в подобие истерики. Только это, разумеется, была не истерика: Сергей Эрастович, никого не смущаясь, выплескивал из себя накопившиеся тревогу и усталость.
«Примите мои поздравления! — смог, наконец, проговорить он. — Тонко сработано!»
Молжанинов принял комплимент улыбкой и одновременно с нею — усаживая Зволянского в кресло: в то самое, в котором еще недавно сидел я сам.
«Водки?»
«Давайте!» — Зволянский, устроившись на редкость удобно, вытирал от слез глаза. — «Теперь можно!»
Молжанинов налил и подал. Зволянский выпил. А я вздрогнул и обернулся: дверь в комнатушку открылась.
«Вы!» — можно сказать, обрадовался я.
«А кто же еще!»
Это — вы уже догадались — вернулся Талобелов. Не думал, что его возвращение настолько меня облегчит! А ведь каких-то полчаса тому назад… да что там — и двадцати минут, наверное, не прошло, он пытался меня убить, а сам я чувствовал к нему только отвращение!
«Значит, — улыбаясь, спросил я, — это вы — тот самый друг, который отправил наблюдателя на вокзал?»
Талобелов тоже улыбнулся:
«Семен рассказал?»
«Зволянский в него так и вцепился!»
«Понимаю!»
«Но как вы это проделали?»
«Очень просто: подошел и сказал, что Молжанинов уже взял билет и прямо сейчас садится в поезд на Берлин, где собирается пересесть на поезд до Венеции».
«Какой странный маршрут!»
«Подумаешь! В нашем деле — чем путаней, тем достоверней!»
«И вам поверили?»
«Отчего же нет?»
Талобелов — честное слово! — подмигнул.
«Но зачем вообще вы это сделали? Вы же сами сказали, что наблюдателя просто задержат?»
«Я подумал, — ответил Талобелов, — что этого недостаточно и даже может привести к обратным последствиям. Задержание вызвало бы подозрения, а связаться со своими людьми задержанный, вы понимаете, смог бы без труда. У нас ведь не пыточные, к сожалению, и не съезжие! И вот, если бы так и случилось, дом неминуемо был бы взят под куда более тщательное наблюдение, а значит нам с Семеном точно пришел бы конец! Мы оказались бы загнаны в угол без всякой надежды вырваться из него».