– А что же вам так не хватает в вашем муже, леди Маруся? Только деньги не в счёт. – Конгрессмен Альцгеймер никогда не отворачивается спиной к леди и, всегда готов покуривая в кровати, поддержать с ней разговор. И пока леди Маруся не успела в ответ раскрыть рот, конгрессмен вовремя улыбается и для того чтобы просто полежали, кладёт на журнальный столик несколько полновесных денежных купюр. Ну а леди Маруся не дура и она понимает насколько деликатен и тактичен конгрессмен Вилли (так ей представился конгрессмен Альцгеймер), а для неё Витя, и ничего не говоря берёт купюры, шумно складывает их в руку и прячет в сумочку. После чего смотрит на конгрессмена Витю и говорит:
– Люблю слушать, особенно этот непередаваемый волнительный звук хрустящих купюр. Вот и мой муж, полная моя идентичность, тоже очень любит меня слушать. А когда оба слушают и никто не говорит, то всегда, кажется, что чего-то не хватает.
Что же ей сквозь свой храп ответил на это конгрессмен Витя, белый как полотно агент Вольф, из-за стоящего шума в его ушах так ничего и не услышал, но про себя поклялся обязательно узнать, даже если для этого понадобиться выбить все зубы у конгрессмена Вити. Ну а чтобы комиссия по этике не успела конгрессмена Витю за его порочные связи лишить его конгрессменства (агент Вольф решил спросить с конгрессмена, а не с обычного гражданина), агент Вольф решил не придавать огласке все порочащие конгрессмена Витю записи.
– Я в интернете читал. – Ловко уходит из ловушки агент Смит.
– Это всё русские хакеры, они подменяют настоящие новости фейками. – Сказал агент Вольф.
– Согласен, дружище. – Решил закончить развивающий в неудобную для себя сторону разговор агент Смит, заметив, что за всем этим они отвлеклись и совершенно забыли о пане Паника.
Сам же пан Паника тем временем осознаёт, что он хоть и крепко приложился к виски, но всё же недостаточно для того, чтобы здраво мыслить, и для того чтобы изменить эту неудобность, наливает себе ещё один стаканчик. Затем выпивает его и, усевшись на своё прежнее место, возвращается к тем своим тревожным мыслям, которые так беззвучно для него, привели его на пол.
– Надо срочно что-то делать. Так больше продолжаться не может. – И первое, что уже сильно не молодой и даже со следами подтяжек (об этой грубости по отношению к его лицу больше всех жалел допустивший её пластический хирург Зац, на лице которого в тюрьме Гуантанамо теперь проделывают свои операции практиканты из пластической академии имени сами знаете кого) на лице, старый пан Паника решил, глядя на себя в зеркальное отражение рамки фотографии, так это что-то изменить.
– Всё, хватит уже показывать нашу слабость и потакать врагу! – ударив пустым стаканом об стол, не сдержался пан Паника. – Пора показать всем и главное нашему извечному стратегическому противнику, что его время курить кубинские сигары подошло к концу (пану Панику не даёт покоя такая географическая несправедливость – он вынужден контрабандным путём доставать себе эти находящиеся под боком у его страны сигары, когда находящийся за тридевять земель противник, имеет прямые поставки этих сигар), и мы вновь вернулись навсегда и надолго.
«I'll be back!», –стальным голосом, с примесью звука наливаемого в стакан виски, огласил свой кабинет расплывшийся в улыбке пан Паника. После чего он залпом выпивает содержимое стакана, ставит его на стол и достаёт из ящика стола рабочую тетрадь, где начинает время от времени задаваясь необходимыми для написания вопросами, делать наброски.
– Нам срочно нужна показательная порка. – Покусывая колпачок ручки, размышлял пан Паника. – Только так мы сможем вернуть к себе страх и уважение. – Задумался пан Паника, глядя куда-то в глубины себя. Где он вдруг наталкивается на не запомнившееся им, но отлично записанное подсознанием, заявление клерка Блюма, который в ответ на заявление генерала Браслава, спросил его: «А зачем нам тогда будет нужна эта банановая республика, если на ней после того как вы её разбомбите, не останется ни одного банана?».
– Точно! – озарила догадка пана Паника. – Мы на примере диктатора Заносы, продемонстрируем всему миру, что бывает с теми, кто решил бросить вызов нашей гегемонии. А заодно сможем обкатать новые технологии в реальном времени, обучить обновлённые кадры сотрудников (старые уже подрастеряли всю свою квалификацию – они уже путают диктора с диктатором – и уже ни на что не способны) и, пожалуй, эти нытики из конгресса, наконец-то заткнутся.
«А ещё истеблишментом себя называют», – нелицеприятно прошёлся по вечно недовольным и злым лицам финансовых воротил и конгрессменов пан Паника. И его озабоченность за них можно понять – он ведь их главная политехнологическая надежда, и они без его организаторских способностей и умения стравливать миры и извлекать из этого прибыль, можно с уверенностью сказать, как без рук. Пан Паника от нетерпения даже встал со своего места и принялся прохаживаться вдоль своего кабинета.
– Так. Теперь, прежде всего нужно заручиться внутренней поддержкой. – Пробубнил про себя пан Паника, остановившись у стола. После чего он вновь берёт со стола фотографию в рамке, с которой на неё смотрят все те кто определял и ещё определяет внутреннюю и значит, внешнюю политику самого известного, а судя по голливудским фильмам, не только на земле дома, и нахмурившись, глядя на одну выдающуюся своим животом вперёд личность, решает набрать его телефонный номер.
– Это я. – Озвучивает себя пан Паника, когда на той стороне провода, после нестерпимого количества длинных гудков («Падла, специально сразу не берёт трубку, чтобы меня потом обвинить в той настойчивости, с которой я искал с ним встречи», – вместе со своей сжимающий трубу телефона рукой, побелел от злости пан Паника), наконец-то, слышен весёлый ответ вызываемого абонента: «Алло!». – Знает же гад, как я отношусь к принципиальному противнику, и специально отвечает мне с русским акцентом, чтобы спровоцировать меня на неосторожность в высказываниях. – Прежде чем ответить, в голове пан Паника пролетает нервная мысль.
В ответ же набранный паном Паникой абонент не спешит отвечать и как слышится или может кажется, уже не находящим себе места паном Паникой, посмеивается в трубку. И пан Паника уже готов взорваться и накричать на этого, что за сволочь, тугодума, как сэр Рейнджер, а это был набранный паном Паникой абонент, наконец-то надумав, соизволил ответить.
– А я вот всё думаю, что ответить, скорей всего забывшему все берега человеку, который таким безапелляционным образом позволяет себе обращаться ко мне. – Прожёвывая слова, начал говорить сэр Рейнджер и как показалось пану Панике, он эти свои слова заодно запивал каким-то очень для него знакомым напитком.
– Хотя, если человек забылся, а судя по этому его заявлению, он определённо забылся, то, пожалуй, можно понять его стремление узнать, кем он на самом деле является. Ну а то, что он обратился с этим вопросом, а вернее сказать, за помощью в своей идентификации, не к первому проходимцу с улицы, а к лицу с аналитическом складом ума и можно даже сказать, не самому последнему человеку в не самом последнем на этой земле доме, то, пожалуй, у него ещё сохранилось в голове здравость ума. – На этом сэр Рейнджер был вынужден закончить своё введение в психологию познания человека, так как сам познаваемый человек оказался существом нервным и нетерпеливым, раз он не пожелав дальше слушать все эти инсинуации сэра Рейнджера, грубо перебил его, заявив:
– Есть срочное дело. Нам нужно встретиться.
– Ты в этом уверен. – Набивает себе цену сэр Рейнджер.
– Не сомневайся, ты в этом убедишься. – Сказал пан Паника.
– Тогда где? – спросил сэр Рейнджер.
– Там, где это не вызовет нежелательных вопросов. – Сказал пан Паника.
– Где сегодня, а может завтра и послезавтра, и так целую неделю, будут все? – Предположил сэр Рейнджер.
– Верно. – Ответил пан Паника.
– И на чьё выступление мне стоит обратить внимание? – спросил сэр Рейнджер.