Ладно, кончаем базар - ты будешь помогать? Главное-то здесь, не где-то в Питере - триста человек, можешь себе представить?
- Ты же сказал, никто не хочет ехать?
- Это Фолкнер не хочет... То есть... Ну что он ко мне привязался, этот Фолкнер! Я имею в виду этого, как его?.. А эти триста с полным удовольствием. Они, знаешь, зачем едут - все триста человек? Затем, чтобы громко, на весь мир заклеймить нас, как коллаборантов, что нам плевать на права человека, что Кавказ превращен в кровавую баню, а мы тут...
Мне стало не по себе: получалось, что я тоже типа коллаборант, думаю только о своих, скажем, проблемах, и как бы за чужой счет хочу это самое...
- Что ты так уж переживаешь за других, - сказал я вразумляюще. - Мы-то с тобой не такие, и у нас у всех свобода - в нашем Пене. Свобода, а не партия? У нас с тобой есть свое отношение - к Кавказу и ко всему прочему? Есть. Вот мы его и выскажем - разве не так?
- Это уже кое-что, - сказал он и посмотрел на меня помягче. - Ты, стало быть, еще живой. В связи с этим даю тебе конкретное задание. Тут такая история: у нас неожиданно сорвалась главная развлекательная программа посещение Большого театра, они такие деньги хотят слупить с наших иностранцев, у нас ни на что больше не останется. А зачем нам Большой? Нам он точно не нужен. Можешь его чем-нибудь заменить? Подумай - чтоб интересно, красиво, современно - настоящее гала-представление. Можешь?
- Подумаю, - сказал я, - у меня есть идея.
- Вот это другое дело, хорошо, мы вместе. Двое - уже кое-что. Пожалуй, ты прав - а не пошли бы они все!.. - он посмотрел на меня с симпатией. - Насчет билетов поговори с Клавой, только аккуратно, у нее крыша совсем поехала.
В комнате Клавы стоял сизый туман, она сидела за столом, уткнувшись носом в засыпанные пеплом бумаги, одна рука держала телефонную трубку.
- Здравия желаю, - игриво сказал я, - ты тоже страдаешь за общее дело?
- Зайди попозже, - она и головы не подняла, - или через месяц, у меня аврал, меня достали, я ни о чем постороннем не могу ни говорить, ни думать.
- А я не по постороннему, а по самому актуальному, хотя и пустяковому: мне только билеты в Питер - запиши, и я сразу исчезну.
- Обалдел?.. - она все-таки подняла голову, глаз у нее вовсе не было. - Я сейчас как раз этим занимаюсь, пытаюсь достать билеты из Сеула сюда - знаешь, где он находится? Неведомо где, на краю света. А потом надо доставать еще билеты из этого, как его... В Питер ты можешь купить на вокзале.
- Я не могу на вокзале, - сказал я, - я должен ехать вместе с теми, которых ты вывезешь из Сеула и из этого, как его. У меня особое задание. Считай, я руководитель делегации, которую мы отправим в Питер.
- Да?.. Тогда я закажу билеты под тебя - семьдесят человек берешь?
- В каком смысле - беру?
- Билет будет коллективный, на всех, но на твое имя, а потому тебе отвечать за посадку и за всякие там недоразумения. Много чего будет, не сомневайся. Я имею в виду всякие накладки и проколы: кто-то потеряется, а у кого-то уведут чемодан. Там будут корейцы, японцы, американцы, французы, англичане. Ну и другие, эти...
- Я никаких ихних языков не знаю, - сказал я.
- Тебе с проводниками разговаривать, а они только по-нашему умеют.
- А билеты будут в "СВ"? - спросил я.
- Почему в "СВ"? Только десять человек - самых-самых, для них "СВ". Остальные поедут в купе.
- Мне нужно в "СВ", - сказал я твердо.
- Не могу, - сказала она, - больше десяти мест мне не дадут, разве что кто не поедет.
- Эко не поедет, - сказал я, - и Фолкнер тоже. Эти два билета я беру.
- А зачем тебе два? - Клава впервые посмотрела на меня с каким-то человеческим выражением.
- Я еду с женой, это мое условие. Если нет, говори с ними со всеми сама с корейцами, японцами и этими. И сама беседуй с проводниками.
- Когда ж это ты женился? - спросила Клава, глаза у нее стали осмысленными, живыми и откровенно бабьими.