Слова жгут корень языка. Мир пытается покачнуться, но колонна служит надёжной опорой.
И вдруг становится свободнее. Максим отступает назад. Шаг, ещё один… он всё ещё смотрит на Алекса… но вот уже отворачивается и врезается в толпу.
Это даже больнее, чем пинок в солнечное сплетение. Хочется сползти на асфальт и обнять колени руками, сжаться, исчезнуть… но вместо этого Алекс заставляет себя глубоко вздохнуть и посмотреть на тёмное небо. Звёзд совершенно не видно.
«Я не должен был этого говорить… не так. Не сейчас… Но и он тоже мог бы… Чёрт!»
Оттолкнувшись от колонны, Алекс направляется в противоположенную сторону. Но стоит пройти несколько шагов, как в метре от него к тротуару притирается большая чёрная машина с округлыми формами.
– Максим Юрьевич не с вами? – высовывается из-за двери голова в фетровой шляпе.
Кажется, его зовут Валентин.
– Уже нет.
– А где он?
– Разве вам не лучше знать?!
Фыркнув, Алекс отворачивается и, так и не остановившись, переходит на быстрый шаг, словно стремясь убежать от автомобиля. Впрочем, никто и не пытается его догнать.
Он снова вспылил. Снова был не прав. Но кому какое до этого дело?
На конечной остановке толпа народа, и весь подъезжающий транспорт мгновенно забивается битком. Алекс стоит чуть в стороне, наблюдая за штурмом автобусов и газелек. Влезать в них и сдавленным трястись всю дорогу нет никакого желания. Но спустя минут сорок ему всё же удаётся забраться в маршрутку и даже занять сидячее место.
Мама встречает Алекса в коридоре, едва заслышав поворот ключа в замке. Но почему-то, увидев его, лишь кивает сама себе и скрывается в комнате. Бледная, растрёпанная, в изношенной ночной сорочке. И это старая подруга самого влиятельного в стране адвоката? Может, про «самого» Алекс и погорячился, но суть ведь остаётся прежней: сложно представить, что именно связывает обычную проводницу и такого «большого» человека. Они ведь даже из разных городов.
– Ма, ты ничего не хочешь мне рассказать?
– О чём?
Алекс заходит в комнату и плюхается на кровать. И принимается наблюдать, как быстро двигается игла с нитью в руках мамы – она штопает его носки.
– Например, о Юрии Васильевиче Зотове.
– Нет.
В прошлый раз подобный ответ остановил Алекса, но сейчас у него не то настроение.
– Почему?
– Потому что тебя это не касается.
Жёстко. Обычно она начинает так вести себя, когда обижается. Только вот чем он уже успел её обидеть? Ведь только пришёл… или это ещё с прошлого раза? Из-за всей этой истории с Максимом?
– Он что, был твоим любовником?
Вскинутый взгляд стремительно заполняется праведным гневом. Ну конечно, как он посмел… Советское воспитание и всё такое…
– Это твой дружок тебе такое сказал?
«Тц, опять двадцать пять!»
– Причём тут Макс?! Ничего он мне не говорил! Он мне вообще ничего никогда не говорит!!!
Отвернувшись к стене, Алекс накрывает голову подушкой. В висках пульсирует кровь, глаза начинает щипать. Почему-то ему сейчас в сто раз больнее, чем от похабных усмешек и грязных действий тех уёбков… Всего два человека дороги ему. И оба от него отвернулись.
– Мы встречались, – вдруг доносится сквозь толщу куриного пуха. – Ещё до знакомства с твоим отцом. Но родители Юры присмотрели ему партию получше.
– Так старик родился в Ярославле?
– Да, он родился и вырос здесь, но друг его отца переехал в Москву, там женился, и когда у него родилась дочь – кажется, они сразу договорились поженить своих детей.
– Но это же… как в средневековье!
Скинув подушку, Алекс садится и смотрит на мать во все глаза. Она же аккуратно растягивает дырявую пятку носка на старой лампочке и продолжает штопку.
– Мам, если бы он любил тебя…
– То что? – она снова поднимает взгляд, но тут же возвращает обратно к шитью. – Наплевал бы на желание родителей и их материальную поддержку? На приготовленное в МГУ место? Отец его невесты смог пробиться очень высоко, сойтись с очень влиятельными людьми, и стать зятем такого человека в то время было всё равно, что выиграть джек-пот в «Русское лото».
– И он просто отказался от тебя?
– Просто или нет… какая разница? – лёгкое, едва заметное пожатие хрупких плеч под тонкими бретельками сорочки. – Иногда человек всё осознаёт сразу и честно об этом говорит, а иногда врёт, чтобы облегчить свою совесть: врёт другим и себе, и даже некоторое время верит в эту ложь… но результат от этого не меняется.
Что-то в тоне матери заставляет заподозрить двойное дно в её словах. Немного подумав, Алекс нерешительно спрашивает:
– Ты думаешь, Макс меня обманывает?
Мама вздыхает и откладывает носок. Теперь её взгляд пропитан сочувствием.
– Сынок, подумай сам, ну на кой ты ему? Он москвич, у них там свои нравы… и свои развлечения. Может быть, сейчас он и правда тобой увлечён, но пройдёт какое-то время и… он поймёт, где его место. Юра сказал, он психически нестабилен? И потерял работу? Значит, найти новую будет сложно – особенно без помощи отца. Да и где он будет искать? В Ярославле? Только вот, боюсь, здешние зарплаты москвича лишь рассмешат. Или ты собрался поехать с ним в Москву? Думаешь, Юра вас поддержит? Как вы будете жить? Где? На что? И как же… дети?
Ещё днём услышав что-то подобное, Алекс бы вспылил. Но сегодня он уже выдохся. Да и нельзя сказать, что в словах матери нет никакого смысла… просто он сам старался обо всём этом не думать. Да и что теперь переживать? Максим ушёл.
Хотя в глубине души тлеет надежда, что он вернётся.
– Ма, я не знаю… я ничего не знаю.
Внезапный звонок в дверь заставляет вздрогнуть и глянуть на часы. Десять вечера.
– Чего сидишь? Открывай… – неодобрительно качнув головой, мама снова берётся за натянутый на лампочку носок.
А ноги Алекса немеют и отказываются нормально гнуться. Он, конечно, хотел, чтобы Максим пришёл… даже ждал этого – в конце концов, тот всегда первым делал шаг к примирению… хотя обычно сразу, а не спустя несколько часов – но ведь Алекс ещё не успел морально подготовиться! Да и сказанное мамой пока не переварил…
И всё же он кое-как добирается до двери и, немного помедлив, открывает её – правда, забыв глянуть в глазок. И потому сильно удивляется, услышав:
– Доброй ночи, извините, что так поздно… Максим Юрьевич не появлялся?
Мужчина снимает фетровую шляпу и прижимает к груди. Алекс мотает головой и прикусывает нижнюю губу.
– И не звонил?
– Нет. А что, потеряли?
– Да, к сожалению…
– Как же он смог от вас ускользнуть?
Почему-то этот маленький укол доставляет капельку удовольствия. Валерий же в ответ отводит взгляд.
– Может, Макс вернулся домой? – Алекс прислоняется плечом к косяку двери и засовывает руки в карманы джинс. – Он же снял новую квартиру?
– Там его нет.
– А если просто заперся и не открывает?
– Нет. Мы установили там жучок, поэтому…
«Жучок? Там?» – онемев, Алекс не моргая смотрит на позднего гостя. – «А где ещё вы их устанавливали?..»
– …и если у вас тоже нет никаких предположений…
Кажется, он пропустил часть сказанного. Приходится мотнуть головой и на время выкинуть из неё все лишние мысли.
– Нет у меня предположений! Но в чём дело? Ну потеряли сегодня, завтра найдёте…
Валерий вздыхает.
– Завтра может быть поздно.
– Почему?
– Его состояние… после некоторых новостей… Я отвёз его к отцу, чтобы хотя бы Юрий Васильевич смог убедить сына выпить успокоительное, но… Максим Юрьевич сбежал. И некоторые прецеденты из прошлого вынуждают нас беспокоиться.
Медленная сбивчивая речь напоминает Алексу изворотливые объяснения какого-нибудь чинуши, пытающегося повесить лапшу на уши прессе. Или утаить за крошками безопасной правды нелицеприятную истину.
– О чём вы… говорите?
– Так у вас нет никаких предположений?
«Предположений…»
– Не знаю… Может, он надирается сейчас в каком-нибудь баре?