– Хорошо. Но только на пять минут.
В большой комнате, разделённой на две части решёткой, набилось немало народа, но подавляющее большинство по ту сторону запертой перегородки. Кто-то валяется на лавке и тупо спит, кто-то повис на прутьях и клянчит у дежурного сигу… Жека выделяется крайне насупленным видом. Он сидит, прислонившись к стене почти у самой двери. Алекс останавливается в нерешительности, не зная, как ему вообще что-то сказать, когда рядом столько лишних ушей. Но следователь уже вызывает Жеку, дежурный отпирает дверь, и вчерашний именинник предстаёт перед Алексом. Один его глаз заплыл, под вторым на скуле надутая шишка, да и переносица выглядит нездорово оплывшей. Но из-за тёмной кожи всё это выглядит не таким уж и разноцветным.
А ещё у Жеки на запястьях наручники. Следователь подталкивает его к узкой двери. Алекс отправляется следом. За порогом открывается большая комната: газеты на столах, чашки с чаем, шкафы с картонными коробками, целый ряд стульев вдоль стены… Жека останавливается, косится на них, но не садится.
– Ну как ты? – спрашивает Алекс. И замечает следователя, прислонившегося к косяку у двери, явно с самого начала не собиравшегося оставлять их наедине.
– Терпимо, – хлюпает носом Жека. – А вы как? Покувыркались?
Болезненную гримасу на его лице можно с равным успехом объяснить как похмельным синдромом и травмами, так и отношением к Алексу. И к тому, чем он, по мнению Жеки, занимался всю ночь. Но сегодня подобный тон и намёки даже не задевают.
– Жека, ты же понимаешь, что сам напросился?
– Он ворвался в мою хату! – тут же следует жёсткий и упрямый ответ, словно Жека заранее подготовился. – Pаскинул свои грабли! Вот пусть теперь попробует отвертеться…
– Неужели вот прямо взял и с порога раскинул?
В этот раз Жека молча наклоняет голову, продолжая давить взглядом исподлобья.
– Жека, ты ведь понимаешь… если тронешь его… я ведь тоже молчать не стану.
– И что ты сделаешь? – неожиданная ухмылка тут же обрывается новой гримасой боли, но выражение лица Жеки остаётся надменным. – Давай, поделись, что ты там напридумал.
Теперь настаёт черёд Алекса молча сжать губы. А следователь стоит рядом, подперев косяк двери и переводя взгляд то на одного, то на другого. Жека же, видя, что Алекс молчит, хмыкает ещё раз:
– Кстати, девочки просили передать привет. Говорят, мол, в следующий раз обращайся снова только к ним.
«Жека-Жека… ну зачем ты строишь из себя такое?»
Вслух же Алекс произносит:
– Вечер вторника помнишь?
В этот момент лицо Жеки застывает. И вытягивается.
– Это не я.
Он даже руки в наручниках поднимает, словно собираясь схватить Алекса за грудки. Только вот следователь быстро встаёт перед ним. А у Алекса в голове почему-то вспыхивает идея, как эти наручники мог бы использовать Макс…
– Может, и не ты, – отзывается он из-за плеча с погонами. – Только вот ты тоже самое говорил, когда тебя на учёт в детскую комнату ставили.
– Ты ещё вспомни, что в яслях было!
– Но ты же зачем-то вернулся тем вечером!
– Юлька косметичку свою чёртову забыла!
– Так, хватит! – следователь выталкивает насевшего на него Жеку за дверь. – Достаточно. Поговорили.
– Алекс, ты не посмеешь меня в эту парашу столкнуть! Пидр, только посмей там что-то вякнуть! Я всё про ваши сосания расскажу!
Эта угроза… кажется смешной. Да, конечно, Алекс бы всё отдал, лишь бы о нём никто ничего не узнал… но разве Жека не понимает, что своим заявлением может просто сломать Максиму жизнь? А вдруг его с работу попрут? Или вообще – посадят?
Пока следователь и дежурный на пару заталкивают Жеку обратно за решётку, Алекс пытается судорожно вспомнить, что бывает за драку. С одной стороны, сколько раз пацаны дрались – и никто потом в тюрьму не сел, а с другой…
– Я ведь не смогу потом сменить свои показания? – спрашивает Алекс, вернувшись в кабинет.
– Крайне не рекомендую этого делать, – отзывается уже освободившаяся от бомжа женщина за соседним столом. – Поэтому лучше сразу рассказать всё, как оно было.
Алекс кивает. И когда следователь берёт в руки ручку, начинает диктовать. Он не смотрит на стол. Не ловит чужих взглядов. Просто слушает, как шарик с чернилами скользит по бумаге, и думает, что кому-то потом эти показания набирать на компе. Наконец, когда Алекс замолкает, некоторое время в кабинете стоит тишина. Потом следователь прочищает горло.
– Итак, вы утверждаете, что состоите в отношениях с… другим мужчиной? И что ваш друг прошлой ночью пытался вас… кхм, излечить?
Алекс кивает. И уточняет:
– То есть, я считаю, что Максим мог действовать в состоянии аффекта.
– Кхм… Могу я встретиться… с этим Максимом?
– Его арестуют?
– Официально обвинения против вашего… кхм, друга, пока не были выдвинуты. Поэтому я просто хочу выяснить некоторые детали… кхм, да, детали произошедшего…
Чувствуя себя наивным идиотом, Алекс всё же соглашается. И через пять минут Макс заходит в этот кабинет вместо него. Алекс ждёт в коридоре около получаса. Когда же дверь снова открывается, следом за Максом на пороге появляется следователь. И взгляд, которым тот его провожает, кажется Алексу странным.
Но в конце концов, вряд ли у него в кабинете каждый день дают показания представители секс-меньшинств.
– Ну что? Когда тебя посадят? – нервно интересуется Алекс, совсем не уверенный, что им можно вот так просто взять и уйти.
– Почему меня должны посадить? – хмыкает от чего-то повеселевший Макс, не спеша спускаясь рядом по мелким ступенькам. – Лучше расскажи, что там у вас за история с браком.
– Откуда ты…
– Давай-давай.
И Алекс начинает рассказывать о своём магазине. Потом только о Жеке. Тяжёлое утро подходит к концу, после участка они пешком добираются до большого торгового центра, бродят по залам, зависая у полок с сотовыми и планшетами или углубляясь в отделы с надувными лодками, гироскутерами и прочими приколюхами. Макс задаёт точечные вопросы, и так получается, что Алекс всё продолжает и продолжает говорить – о детстве, о матери, о не полученной вышке и отсрочке от армии… Обед в кафешке сменяется походом на набережную, потом такси завозит их за продуктами и к дому Алекса. До вечера они смотрят стендапы, а на ужин Макс умудряется приготовить огромную утку в духовке. Ночью Алекс вновь позволяет ему взять себя. Только на этот раз без верёвок, повязок и пыток. Но всё это снова затягивается почти до рассвета: похоже, что Макс просто не умеет заниматься сексом быстро. Особенно когда в его распоряжении ванная и кровать. Алекс же с каждым разом всё лучше чувствует своё тело. Чувствует Макса внутри. Это то, что сначала кажется странным и не понятным – но только до тех пор, пока не входишь во вкус. А потом не засыпаешь под утро расслабленный, довольный, и забывший обо всём.
Утром в воскресенье их обоих будит звонок. Алекс сначала пугается, что проспал работу, но потом обнаруживает, что эта мелодия принадлежит не ему.
Максим же хмуро смотрит на квадратный дисплей своего смартфона. И одевается на ходу, обещая вечером встретить после работы. И раньше, чем Алекс успевает окончательно проснуться, исчезает за дверью квартиры.
Весь день от него нет ни смс, ни звонка.
И в девять он тоже не приходит. Алекс ждёт до десяти, каждые двадцать минут слушая длинные гудки. Бесполезно. Макс не проявляется и на следующий день. И на послеследующий тоже.
На четвёртый Алекс уже начинает сомневаться, что Максим вообще был в его жизни, а не привиделся в смутном сне. Просто иначе как объяснить, что он ровным счётом ничего о нём и не знает?
Глава 12. Задыхаясь
****
– Итaк… вы xoтитe уволитьcя?
Hа столе Дмитрия Всеволодовича лежит белый лист бумаги, и перевёрнутый он выглядит почти так же, как те показания в участке. Aлекс отводит взгляд и кивает.