Алекс же жуёт всё медленнее. Смущение постепенно отступает – вместо этого тело снова начинает наполнять сонливость. Быть может он и правда сегодня устал… или дело в плотных жалюзи, из-за которых кажется, что уже наступила ночь?
– Эм-м… Макс?
– Что?
Максим не отрывает взгляд от растерзанной пиццы, будто решая, с какого же из кусочков начать.
– А когда ты собираешься показать мне спальню?
– М-м-м… на самом деле… правда в том… что я не очень хочу это делать.
– Почему?
Наконец Максим решается и натыкает на пластмассовую вилку небольшой кусочек пиццы с относительно целым кружочком салями, а потом неспешно отправляет его в рот. И только прожевав и в очередной раз вздохнув, поднимает взгляд на Алекса.
– Потому что она ещё не готова.
– Что, зеркальный потолок ещё не приделали?
– М-м-м…
– Шутка. Прости. Но я правда не имею ничего против зеркального потолка…
– Правда?
– Ага… так что там со спальней?
– В этом доме нет ни одной кровати или дивана.
Сделав подобное признание, Максим принимается сосредоточенно и целенаправленно набивать рот, отправляя туда один кусочек пиццы за другим без всяких пауз. Алексу же остаётся только озадаченно смотреть на него. Почему-то он думал, что этот человек способен предусмотреть всё и вся… хотя одного вечера и одного утра явно недостаточно, чтобы полностью обустроить дом… и всё же, отсутствие кровати – это довольно существенное неудобство. Кстати, если вспомнить – а ведь на съёмной квартире у него была точно такая же проблема.
– Макс, а ты не собираешься забрать ту кровать?
– Ну-у… – быстрый взгляд чёрных глаз мельком касается лица Алекса и снова возвращается к почти опустевшей тарелке, – я думал присмотреть что-то поинтересней…
Удивительно, насколько разборчиво звучат его слова несмотря на набитый и занятый пережёвыванием рот. А вот тон довольно уклончив. Алекс подпирает голову руками и внимательнее всматривается в острый подбородок, двигающийся туда-сюда.
– Кажется, у тебя много идей.
– М-мнгх…
– И денег…
– Хмнгх…
– Так почему бы не нанять грузчиков и не попросить их привезти кровать прямо сегодня?
Челюсть Максима замедляется, а потом и вовсе перестаёт двигаться. Запив проглоченное вином, он вытирает губы салфеткой и уже пристальнее всматривается в Алекса:
– Ты не собираешься сегодня возвращаться домой?
Алекс трёт глаз, но взгляд не отводит.
– А ты хочешь, чтобы я ушёл?
На этот раз Максим не отвечает. Продолжая задумчиво промокать губы салфеткой, он, кажется, даже дышать перестаёт. И вдруг резко встаёт со стула.
– Тебе придётся немного побыть тут одному.
Обведя тёмное помещение взглядом, Алекс пожимает плечами и достаёт из кармана смартфон – одежду он оставил в ванной, но технику взял с собой.
– Ничего страшного. Потерплю, лишь бы не спать на полу.
Почему-то это его заявление заставляет Максима хмыкнуть и начать развязывать пояс халата. Однако полюбоваться на стриптиз не удаётся – тот уже скрывается за поворотом в коридор.
«Кажется, я разрушил своим прагматизмом весь романтический настрой…»
Алексу немного стыдно. Но ему так хочется упасть на что-то мягкое и при этом обнять упавшего рядом Максима, что он прощает себе этот эгоизм. И возвращается к поглощению своей пиццы. Хотя голод немного затих, и вряд ли он сможет справиться с ней полностью, как это сделал Максим, но если есть не спеша, почитывая башорг… то почему бы и нет?
Подняв ноги на стул и укрыв их длинными полами халата, Алекс провожает уже одевшегося Максима взмахом руки. И остаётся один.
Пицца кончается спустя сотни две цитат. К этому времени почти все свечи успевают полностью оплыть, и включённый верхний свет наконец-то представляет взору Алекса холл коттеджа. Нет, зря он принял его за кухню или гостиную… пока что это всего лишь часть дома, заставленная коробками, и чем именно она станет: большой прихожей, приёмной для клиентов или чем-то ещё – предстоит решить хозяину дома. А пока, найдя возле стены свои кроссовки и обувшись на босу ногу, Алекс направляется к незамеченной ранее винтовой лестнице – может, на втором этаже найдётся что-то интересненькое? И вдруг его взгляд натыкается на белесый телефон, всунутый между двух перевязанных скотчем ящиков. И это явно не телефон Максима. Покрутив блестящий прямоугольник в руках так и сяк, Алекс неожиданно для самого себя вздрагивает. В памяти всплывает звук щелчков.
«Григорий…»
Конечно, стопроцентной уверенности в том, что это тот самый телефон, на который его фотографировал художник-извращенец, нет, но… что если это именно он? Но как он тут оказался? Григорий его выронил?.. Или специально оставил, чтобы был повод вернуться?
Бросив взгляд на дверь, Алекс заставляет себя успокоиться. Во-первых, вряд ли следователь отважится сегодня снова сунуться сюда, а во-вторых, как бы там не было, разве это не шанс? Покопаться в его телефоне и удалить свои позорные фото?!
Только вот как разблокировать смартфон?
Усевшись на ближайший ящик, Алекс принимается водить пальцем по экрану снова и снова. Неудача следует за неудачей, но количество попыток кажется неограниченным – так что всё больше нервничая и потея, он продолжает выводить геометрические фигуры, буквы, цифры и всякие приходящие на ум символы, пока снаружи не доносится шум подъезжающих машин.
«Чёрт!»
Паника сжимает горло. Алекс поспешно прячет телефон Григория в карман, к своему, но тут же вытаскивает обратно – вдруг Максим его найдёт? Вдруг сможет разблокировать и обнаружит фото? Да и даже если просто спросит, откуда он у Алекса – что он ответит???
В голову приходит только одно – сунуть находку туда, где она была. Но подальше и поглубже. Чтобы забрать и перепрятать позже.
Дверь открывается, едва Алекс успевает разогнуться. Несколько мужчин в комбинезонах вваливаются в дом, гружёные разобранным каркасом кровати и огромным матрасом. Максим заходит следом тоже не с пустыми руками, и отдав Алексу две новенькие, запаянные в полиэтилен подушки, уходит вперёд, включая свет и показывая грузчикам дорогу.
На и так не блистающем чистотой полу остаются грязные следы ботинок и кое-где целые комья земли.
Оглянувшись и убедившись, что белесый телефон не видно в тёмной щели между ящиками, Алекс отправляется следом за процессией.
В спальне и правда обнаруживается зеркальный потолок. В квадратных плитках отражаются макушки грузчиков, получающих свою оплату, а потом спина Максима и самого Алекса, собирающих кровать. Вроде бы ничего сложного, но столько разных болтов… За окнами начинает темнеть, когда они заканчивают стелить постель, и к этому моменту Алекс оказывается способен только со стоном упасть на пахнущую чем-то странным простыню. Максим накрывает его километровым одеялом и плюхается следом, едва не придавив.
– Спать? – спрашивает приглушённо.
– Ага.
У Алекса нет сил даже снять халат. Но Максим снова встаёт. В комнате раздаётся тихий шелест одежды, потом матрас прогибается под тяжёлым телом, и к спине Алекса прижимается горячая грудь. Её жар ощущается даже сквозь махровую ткань. И некоторая твёрдость пониже – уже другой части тела Максима. Однако обняв Алекса, тот остаётся лежать неподвижно, даже не пытаясь прижаться плотнее.
Тоже устал?
Тоже вымотался?
Алекс закрывает глаза. Но сон не идёт.
Даже в надёжных объятиях и мягкой кровати смутное беспокойство продолжает зудеть внутри головы, рождая одну мысль за другой, заставляя вертеться, то укладываясь на спину, то отворачиваясь от Максима, то наоборот – устраивая голову у него на груди…
– Что-то не так? – раздаётся вдруг тихий вопрос.
– М-м-м… не знаю. Наверное, просто не привык ложиться в девять часов…
– А может, тебя что-то беспокоит?
Голос Максима кажется расслабленным, но Алекс уверен, что тот спрашивает не просто так. Ждёт признания? Что он сам расскажет о визите к Григорию? Однако для этого Алексу требуется больше решимости, чем у него есть сейчас.