Бегают по близости за границу в Польшу, ибо всем русским крестьянам известны польские обычаи, что всякий имеет винную и соляную продажу и что набора рекрутского не бывает, равно и сборов для платежа казенных податей. Прельщаемые этим, здешние крестьяне, без всякого от владельцев своих отягощения, беспрестанно туда бегают не только одиночками или семьями, но и целыми деревнями со своим имуществом и при побегах помещиков своих явно грабят и разоряют, другие тайно обкрадывают. Некоторые, собирая там разбойнические немалые партии, явно приходя оттуда в Россию, разбивают и грабят крестьянские и помещичьи дома и возвращаются опять в свое убежище, где их польские владельцы охотно принимают, отбирая у них ту добычу. Жиды по нескольку русских беглецов имеют у себя в услужении. Вышедшие из Польши беглые помещичьи крестьяне по указу 1763 года и поселившиеся на пустых землях по польской границе оказались в подговоре как пограничных, так и живущих от границы верст за 200 крестьян, в проводе их со всеми семействами в Польшу, в пристанодержании воров и разбойников и в подводе злодейских партий для разорения здешних жителей. Другие бегают внутрь государства. Многие бегают в Чухонщину и Лифляндию, что для беглецов и близко, и свободно, ибо ни застав, ни форпостов нет, выдачи же оттуда беглых почти никогда не бывает, сыскивать же их и ловить совсем невозможно, особливо незнатным или небогатым, ибо хотя кто знает и подлинно, где живет беглый его человек, но если для сыска и поимки пошлет кого или поедет сам, то прежде потеряет без вести себя, нежели возвратит беглого. Вовремя рекрутских наборов, как скоро крестьяне о том узнают, то все годные в рекруты уходят в Польшу и шатаются там, пока набор кончится. По исчислению, за польскою границею Смоленской губернии крестьян обоего пола более 50000 находится в бегах».
Кроме беглых дворяне указывали и на других виновников воровства: «Воровство происходит по большей части от множества безместных церковников, которые в духовном правлении числятся при отцах, но сами отцы, по крайней мере многие, церковной земли имеют очень мало, детей человека по два, по три и больше, а доходу на них никакого нет, к работе же, как известно, этот род ленив; так не повелено ли будет безместных церковников определять в солдаты, а негодных — в подушный оклад». Наконец, дворяне вооружались против цыган, «которые, бродя по всему государству, обманывая народ разными способами, без всякого казне и обществу плода поедают труд земледельцев».
Относительно финансовых вопросов клинские дворяне предложили сложить подушный сбор с крестьян, «яко по земледельству их первое благополучие государству доставляющих», а взамен наложить или прибавить цены на вино, пиво, чай, кофе, сахар, виноградные вина, табак, карты, дуги и кареты, псовую охоту, платье с золотом и серебром и другие служащие для роскоши предметы, а затем на паспорты вольным рабочим людям и на пеньку; если и тут сумма не сравняется с подушною, то наложить на соль, ибо «хотя соль в пропитании и нужна, однако лучше ее купить дороже добровольно, нежели подушные деньги платить неисправно и за то видеть земледельцев в тюремном изнурении».
Дворяне некоторых уездов просили о заведении запасных хлебных магазинов; указывали, что учрежденных в Москве и Петербурге государственных банков недостаточно, надобность в займе денег существует одинаково и для живущих в отдаленности от обеих столиц, и потому просили об учреждении банков в губерниях и провинциях по числу живущего в них дворянства. Калужские, мединские и тульские дворяне писали в своем наказе, что у них и в других провинциях лес почти весь перевелся и остальной час от часу уменьшается, отчего жители в строевом лесе и дровах терпят нужду, почему просили в подобных местах запретить строение металлических и винных заводов, которые изводят множество леса, особенно же около Москвы верст за 200 и больше.