Толстыми красными ломтями языки непристойно свешивались изо ртов, не способных даже на сдавленный хрип. Задымились волосы, расплавились ногти
— и все же жизнь еще не покинула воинов: обомлевшие зрители ясно различали, какие судороги сотрясают то, что еще оставалось от тел.
Сарик перевел дух:
— Боги, боги, они уже достаточно наказаны!
Маг, первым появившийся в шатре Мары, обернулся к советнику:
— Достаточно ли они наказаны и пора ли отпустить их души к Туракаму — решать нам.
— Твоя воля, Великий! — Сарик покаянно распростерся на земле, уткнувшись лбом в грязь. — Смилуйся, Всемогущий. Умоляю простить мою невольную дерзость.
Не удостоив Сарика ответом и храня ледяное молчание, маг взирал на мучения воинов Петачи. Наконец люди начали валиться наземь: один, потом другой — и так до конца, пока обе роты ослушников не полегли на траву почерневшими скелетами в сверкающих оранжевых с синим доспехах. Перед ними валялось знамя тех же цветов; ветер трепал его кисточки.
Наконец молодой маг отошел от собратьев и обратился к Маре:
— Наш закон не делает исключений, Благодетельная. Пусть твои люди помнят: от любого, кто оказывает нам неповиновение, остается пустое место. Ты поняла?
— Твоя воля, Великий, — хрипло прошептала властительница, подавив дурноту.
От группы магов отделился еще один, из-под капюшона которого торчали буйные рыжие пряди.
— Я пока еще не удовлетворен. — Он оглядел офицеров Мары.
Все были на ногах, за исключением Сарика. Ни в ком из них не ощущалось благоговейного трепета; возможно, именно эта вызвало неудовольствие посланника Ассамблеи.
— Так кто же посмел бросить нам вызов? — спросил он у собратьев, намеренно не замечая Мару.
— Юный властитель Петачи, — последовал крат-кий сухой ответ.
— Он действовал на свой страх и риск, не получив ни позволения, ни одобрения своего полководца, — послышался из кружка магов третий голос, прозвучавший более мирно.
Рыжеволосый маг покосился на Мару колючим зорким взглядом, прежде чем возразить:
— Его позор пятнает не только его.
Тот чародей, который уже показал свою готовность выступить в роли миротворца, не уступал:
— Тапек, я ведь сказал: властительница Мара не причастна к дерзкой выходке наказанного юнца.
Тапек в ответ пожал плечами, словно ему досаждала назойливая муха:
— Как полководец своего клана, властительница Мара отвечает за поведение всех отрядов, состоящих под ее командованием.
Мара вскинула голову. Ее леденила страшная мысль: эти Черные Ризы могут приговорить ее к смерти с таким же равнодушием, какое они выказали, вынося приговор Тасайо Минванаби: ведь в конечном счете именно их вердикт заставил его покончить с собой. Офицеры Мары помертвели от гнетущего предчувствия. В лице Кейока не дрогнуло ничто, лишь в глазах появился такой холод, какого никому не доводилось у него видеть.
Хокану невольно дернулся вперед, но Люджан железной хваткой стиснул его локоть.
Все до одного затаили дыхание. Если маги потребуют уничтожения Мары, ее не спасет ничто — ни меч, ни мольба, ни сила любви. Преданность тысяч слуг и воинов, которые с радостью пошли бы на смерть ради сохранения жизни госпожи, ни на волос не склонит чашу весов ее судьбы.
В то время как рыжеволосый Тапек сверлил властительницу безжалостным змеиным взглядом, маг помоложе полюбопытствовал:
— Властитель Петачи еще жив?
Не промедлив ни мгновения, Люджан послал в поле скорохода. Текли минуты: посланцу требовалось время, чтобы получить точные сведения на месте страшных событий. Наконец сигнальный флаг пришел в движение — он опускался и взлетал по строго установленным правилам.
— Все нападавшие мертвы, — переводил Люджан. — Властитель Петачи сам возглавлял отряд. От него, как и от всех его воинов, остались лишь пепел и кости.