Пальцы у меня дрожали, когда я набирала номер начальника убитого – ближайших родственников не было.
– «У Джима», – ответил усталый голос после третьего звонка.
Слова приветствия замерли у меня в горле. Этот голос я узнала. Ведущий на нелегальных крысиных боях в Цинциннати.
Чувствуя, как сердце стучит в горле, я повесила трубку, не с первого раза попав по кнопке, и уставилась на стену. В комнате стало тихо.
– Гленн? – спросила я, преодолевая спазм в горле. Когда я повернулась к нему, они все смотрели на меня. – Да?
У меня руки тряслись, когда я протянула ему отчет.
– Можешь посмотреть на фотографии места преступления?
Он взял отчет с непроницаемым лицом. Я повернулась к стене, залепленной бумажками, слушая, как переворачиваются страницы. Шорох шагов:
– А что я ищу? – спросил он.
Я проглотила слюну пересохшим ртом.
– Крысиные клетки? – спросила я.
– Бог ты мой! – шепнул кто-то. – Откуда она знает?
Я снова сделала глотательное движение – не могла остановиться.
– Спасибо.
Медленным и рассчитанным движением я взяла этот отчет и налепила его на стенку. Трясущейся рукой надписала на липучке «Присутствие Т» и прилепила сверху. В отчете говорилось, что убитый был вышибалой в дансинге, но если он был студентом Андерс, то имел навык обращения с лей-линиями и был, вероятно, начальником службы безопасности на нелегальных крысиных боях в «У Джима».
С мрачным чувством я потянулась за пятым отчетом. Это был Трент – я знала уже, что это Трент, – но сам ужас того, что он сделал, убивал радость, которую я могла бы почувствовать, уличая его.
Я почувствовала, что мужчины за моей спиной смотрят, как я листаю отчет, вспоминая пятую жертву, найденную три недели тому назад, погибшую так же, как первая. Звонок заплаканной матери сообщил мне, что она встречалась месяц назад с Трентом в специализированном книжном магазине. Она запомнила, потому что дочь была удивлена, что такой молодой и важный человек интересуется такими редкостями, как антологии доповоротных волшебных сказок. После подтверждения, что ее дочь работала в фирме обеспечения безопасности рассылок, я выразила свои соболезнования и повесила трубку.
От фонового шума возбужденных голосов я как-то оцепенела еще сильнее. Тщательно написала большое Т, следя, чтобы линии получались ясными и прямыми. Прилепила ее рядом с копией фотографии этой женщины на рабочем удостоверении. Она была молодой, с прямыми светлыми волосами до плеч и симпатичным овальным личиком. Только что из колледжа. Вспыхнуло воспоминание о фотографии изуродованной женщины на каталке, и кровь отхлынула от лица. Я встала, похолодев, голова кружилась.
Мужчины замолчали, будто звонок прозвонил.
– Где тут женский туалет? – прошептала я пересохшим ртом.
– Налево. В глубине комнаты.
У меня не было времени говорить «спасибо». Клацая каблуками, я вышла, не глядя ни налево, ни направо, ускорив шаг, как только увидела в конце комнаты дверь. В нее я ворвалась бегом, как раз успев добежать до унитаза.
Меня вывернуло наизнанку. Слезы бежали по лицу, их соленый вкус смешивался с горечью желчи. Как можно вообще такое с кем-то сделать? Я к этому не была готова. Я же, черт побери, ведьма, а не коронер. В ОВ агентов не учили воспринимать такие вещи. Розыскные агенты – это не следователи по убийствам. Они доставляют преступников живыми, даже мертвых.
Желудок у меня опустел, и когда сухие спазмы тоже прекратились, я осталась сидеть, где сидела, на полу женского туалета ФВБ, прижимаясь лбом к холодному фаянсу, пытаясь не плакать. Вдруг я поняла, что кто-то держит мне волосы, чтобы они не запачкались, и держит уже не первую минуту.
– Это пройдет, – шепнула Роуз, будто говорила сама с собой. – Обещаю.