- Госпожа Камико Сацзуоку, где вы? - звал он ее.
- Ой, генерал, извините, - послышался напуганный голос из темноты зала, откуда пришли все гости посмотреть фейерверк.
- Госпожа, где вы пропадали? - грозно, подозрительно и одновременно взволнованно спросил генерал.
- Извините меня, что бросила вас, но я так испугалась... Я с детства боюсь темноты из-за рассказов о всех этих страшных чудовищах. Я убежала и спряталась в зале, а когда увидела фонари, то успокоилась и решила выйти, - произносила Мишико испуганным голосом, как можно более убедительно.
Он поверил. Она поняла это, как только заглянула в его глаза. Он бы ни за что не стал бы подозревать госпожу рода Ари в чем- либо. Это неслыханное неуважение, после этого род Ари бы просто перестал бы всячески контактировать с Танской империей и скорое всего принял бы сторону империи Шеа, а это означало бы поражение в войне.
- Теперь вы в безопасности, госпожа, - успокаивал он ее, - Прошу вас пройдите со мной к гостям.
- Конечно, генерал, - Мишико притворилась, что госпожа Камико Сацзуоку успокоилась и ее голос заметно повеселел.
Они двинулись через сад, полный приятной, морозной, тихой атмосферы белой полутьмы, создаваемой светом бумажных фонарей. Шли сквозь успокаивающие потоки музыки. Таланту этой девушки в белом кимоно позавидовала бы даже такой мастер как Мишико, если бы, идя через сад, убийца слушала музыку. Маска, госпожи Камико Сацзуоку, отвечала на простые вопросы генерала Порумуса Лето, на тему прошедшего фейерверка радостными восклицаниями, и генералу казалось, что она совсем забыла про свой страх темноты.
Когда они вступили на деревянный пол крыльца, зажегся свет в саду, в зале, во всей цитадели "Сияния Ветра". Генерал торжественно пригласи всех собравшихся, а в первую очередь госпожу Камико Сацзуоку полюбоваться на выступление артистов театра кабуки. Все гости собрались в зале, усевшись поудобнее на шелковых подушках перед небольшой сценой. Красный занавес был плотно задернут, некоторые дамы сняли маски и раскрыли веера, расписанные гуашьютушью, с изображениями в виде аистов, тигров, драконов, цветов, в виде прекрасных долин и водопадов. Каждый из этих вееров был выполнен руками величайших мастеров того времени, каждый хранил свою неповторимость и уникальность. Только наверно цена такого веера могла тягаться с его красотой. Мужчины же положили мечи рядом с собой и тоже достали веера, сняв маски. В зале было немного жарче, чем до этого. Двери в сад были уже плотно закрыты, и холодный воздух не проникал сюда. На лбу Мишико выступила легкая испарина, но убийца не обратила на это внимания, через узкие прорези для глаз она наблюдала на тем, как занавес начал раздвигаться и представление началось. Зал накрыла полная тишина. Мишико смотрела, как на сцене разворачивается представление с полным осознанванием того, что она сделала все правильно, и никто ее не увидел.
Никто не увидел... Она прокручивала эти события нескольких минут, когда погас свет, у себя в голове, каждый раз убеждаясь, что сработала чистао. Маска госпожи Камико Сацзуоку с интересом наблюдала за спектаклем, следила за каждым отточенным движением актеров, слушала музыку, восхищалась. Порумус Лето иногда позволял себе вежливо вставлять умные, а иногда смешные комментарии к пьесе, говоря: "Вот сейчас посмотритепосмотрите, как он... Правдо а, забавно!?", улыбался генерал, от чего госпожа тихо хихикалатихо хихикала, радуясь его остроумию.
Представление театра кабуки рассказывало смешную историю про одного, бедного рыбака Шито, в провинции Самоу, который поймал однажды в свою сеть золотую шкатулку. Рыбак не знал, что попало ему в руки, и открыл шкатулку, а оттуда вырвался злой дух Тока и вселился в тело бедного рыбака. Дальше история рассказывает о приключениях и злоключениях мелкого божества в теле простого рыбака. Рассказывает, как они путешествовали по стране в поисках великих слов, что смогут навсегда освободить Тока от власти шкатулки, и тела Шито. Тока был неудержимый, при этом остростёр на язык и любил повеселиться. Он часто завладевал телом Шито и начинался хаос. От этого и были все их неприятности, пока они путешествовали. Эта история есть одна из множествоиз множества легенд, хороших и плохих, которые произошли в год, когда правил в поднебесной белый дракон. Год белого дракона наступает раз в триста сорок восемь лет по сфере - календарю храма Конгон. СобытияСобытия, произошедшие в этот год не может объяснить никто... Когда история бедного рыбака Шито закончилась, тем, что он простой бедняк спас дочь императора от стрелы и смерти во время битвы, стал воином и от чистого сердца произнес клятву верности императору, только тогда Тока освободился от шкатулки и из тела Шита, они оба получили прозрения, на самом деле Тока исполнил предназначение, которое дал ему сам белый дракон, а потом стер ему память, оставив только стремление выполнить что-то, помочь этому человеку стать одним из самых легендарных воинов, сражаясь, бок о бок с любимой, дочерью императора, что спас когда-то. История запомнила имя этого воина. Он пал за свой народ в битве на поле белых цветов.
Все дороги, всех легенд, в год белого дракона вели на поле белых цветов. К одной дате, к одной битве, к одному бессмертию на всех, к вечной славе и вечному почтению.
- Приветствую вас, госпожа, - улыбнулась Виктория и поклонилась, когда Мишико выходила из паланкина, что привез ее с праздника.
Виктория ждала свою госпожу у порога гостиницы и обрадовалась, когда ее паланкин появился вдали. Она не подала вида, что последние полтора часа была вся на нервах, так как первое: Мишико опаздывала и второе: концентрация вещества из таблеток в теле Мишико упала до предельного минимума, и его могло не хватить для поддержания стабильности.
Когда паланкин Мишико остановился у самого порога и серьезного вида капитан ее многочисленной охраны, который по приказу генерала Лето должен был сопроводить госпожу, подошел и отодвинул деревянную дверцу, все, кто собрался на крыльце, а это Виктория, управляющий и трое служанок, все поклонились, когда госпожа неспешноа и чинно выходила из паланкина. Мишико вышла, капитан и вся охрана поклонилась госпоже. Управляющий вежливо и почтительно приветствовал вернувшеюся госпожу, следя, чтобы его голова на возвышалась выше ее. Виктория тоже, так же вежливо и почтительно приветствовала госпожу, не поднимая глаза, пока Мишико проходила мимо, затем выпрямилась и пошла следом. Трое служанок стоявшие в дверях, не поднимая голов, синхронно отступили назад, давая госпоже пройти во двор. Мишико шла по каменной дорожке величаво выпрямив спину и подняв голову, как и подобает госпоже. Движения ее были легки и непринужденны. Управляющий, что-то говорил ейе, предлагал свежий зеленый чай, баню, массаж, но Мишико не слушала его... Ей было тяжело.
Мишико знала, что концентрация вещества из таблеток упала до предельного минимума. Последние пол часа, но терпела все нарастающею боль, которая началась в спине и медленно распространилась по всему телу. Ее мышцы слабели, каждое движении, когда она вышла из паланкина, давалось ей с трудом. В момент, когда ее кортеж двинулся от замка, она почувствовала, как ноет спина, а через несколько минут, пошевелить рукой оказалось очень болезненно. Она старалась не двигаться и сосредоточится на медитации, чтобы немного заглушить боль. А потом заболела голова, да так, что Мишико боялась не потерять сознания еще в паланкине. Она знала, что яд, что сейчас бесконтрольно растекающийся по ее телу дошел уже до мозга... В глазах время от времени мутнело, а Мишико только ждала, когда они уже прибудут. Она не молилась о спасении богам, не просила у них удачи, она просто сидела в паланкине, что мирно покачивался в такт шагов носильщиков, закрыла глаза и просто мечтала о том, что они так хотели осуществить с Викторией.
Мишико села у стола, спиной к входу, сняла маску мучительно давшимся ей движением руки, взяла фарфоровый чайникфарфоровый чайник, расписанный черной тушью иероглифами, он показался ей невероятно тяжелым, придерживая крышечку налила себе чаю. Потом поставила его не место, подняла небольшую чашечку дрожащими руками... Еей служанка уже выпроводила управляющего. Деревянная дверь в апартаменты госпожи закрылась. Виктория только и успела подхватить голову Мишико, когда та потеряла сознание.