Черные глаза были удивленно и даже по обыкновению кокетливо распахнуты в светлеющее небо. Губки с не до конца стертой помадой приоткрыты вопросительно. Это лицо, очаровательное даже в смерти — единственное, что осталось нетронутым. Ниже разорванного в клочья горла — багровая каша кружева и искусанной плоти. Сломанный позвоночник и давал такой неестественный изгиб.
Во рту стало горько, захотелось сплюнуть. Неужели ЭТО и горячее, гибкое тело, вчера так сладостно прижимавшееся к нему, есть одно и то же? Болотные демоны, что за зверь способен творить такое?
На советника было жалко смотреть. Вцепившись в плечи барона, он сбивчиво повторял:
— Мы просто повздорили, она ушла, но она ведь всегда возвращалась, всегда возвращалась… Бог мой, ведь она не кричала, я бы проснулся, но она не кричала, и ведь она же всегда возвращалась… любила уходить, но всегда возвращалась… Почему она не кричала? Почему?!
— Потому что волки сначала перекусывают горло, — тихо сказал кузнец.
Но его услышали.
— Волки? Почему волки? — растерялся советник, и это позволило лакею наконец оторвать руки Пралотты от пиджака барона и медленно увести хозяина прочь.
— И в самом деле, — маленькие, но цепкие глазки барона Рос-Брандт обратились на верзилу-кузнеца. — Отчего волки, отчего не медведь? Оборотни — медведи, это все знают.
— Это волк, — повторил мужчина в маске и, развернувшись, пошел прочь.
Он должен бы, наверное, суетиться со всеми, и помочь хоронить девушку, но не в состоянии был к ней прикоснуться. Нелепость происходящих здесь смертей ошеломляла. Кому из тварей земных или неземных помешала маленькая, кокетливая глупышка, пусть и слишком увлеченная собственными наслаждениями…
Где-то в кармане больно уколола расстегнувшаяся брошь. Пчелка. Он запустил руку в карман, вытянул ужаливший, как настоящая пчела, предмет. Красивая, дорогая, и два камушка вместо глаз. А сзади — гравировка. Лайоли. Это ее имя? Оно значит — «малышка, детка».
Откуда ему известно, что означает слово «лайоли»? Здесь ведь совершенно иной диалект.
Странновато треснуло совсем рядом. Он замер.
И вдруг мир вокруг тоже треснул. Лопнуло, зашумело в ушах. Заболело горло, и во рту появился привкус крови, а в носу — ее запах. Краски ярко запылали и приобрели объемность. Словно он вынырнул с большой глубины. Жизнь ударила по голове и заставила обратить на себя внимание.
Он вспомнил. Не все, но вспомнил.
Картинки неслись перед затуманенными глазами с такой быстротой, что мужчина вынужден был присесть и опереться спиной на стену.
Джерри. Неудивительно, что имя показалось таким знакомым. Это его имя. Это он — Джерри. Джеральд. Нет — Джерард. Именно так, да. Почему он потерял память? Он был… наказан. Это заклятие. На два… На два месяца. Сегодня как раз два месяца, и прошлое будет постепенно возвращаться к нему. Не сразу.
Значит, Джерард. Кто же он? Не кузнец, точно… Мужчина усмехнулся, посмотрел на свои руки. Ну-ка, чем вы были заняты? Взгляд упал на кованые гарпуны и заготовки для мечей, стоящие рядком на соломе. Оружие вызывало приятные ассоциации. Неужели он — воин? Охотник, иначе с чего было говорить про волка… Еще один толчок из глубины памяти сказал: ты ЗНАЕШЬ, что это — волк. И ЗНАЕШЬ, где он. Просто знаешь.
Точно в полусне, он натянул меховой жилет и присмотрелся к собственноручно выкованному оружию. Отчего же не манит ни один предмет? Медлительно подцепив на запястье смотанную грубую проволоку, мужчина двинулся прочь со двора.
— Эй, ты куда? — окликнул его Анторж, помощник конюшенного. — Слышь, расходиться барон не велели! Будем облаву устраивать!
— Мне нужно, — невпопад сказал кузнец. — Там. И продолжил путь.