— Господин Пралотта, — не без гордости сказал повар, со значением помахивая перьями, только что выдранными из хвоста дикой цесарки (наловчился, ленивец, снимать с гнезд безответных птах!), — очень он знаменитый своими расследованиями. Очень мы рады у него служить. Мне это место, думаешь, за просто так досталось? Эге! Зато теперь завидуют все. Думаю, даже шеф-повар императрицы завидует. Важно у него там, а все не так интересно!
Джерард молчал тем безразличным манером, который можно принять за уважительное слушание, особенно если очень хочется высказаться. Повар напоследок дернул несчастную цесарку за непристойно оголенный огузок и, наклонившись к самому уху своего безгласного визави, сообщил:
— А про вампира столичного слыхал? Сколь угробил людей, страсть. Господин советник Пралотта свою карьеру очень укрепил, когда его поймал. Вычислил, можно сказать. Вампир тот при самом дворе обретался, вот как. Знатных дам кушал. От остальных брюхо болело, что ли? И главное, никто угадать не мог личность его, значит. В позапрошлом годе поймали, да.
— Что сделали с вампиром? — неожиданно спросил Джерард, который, казалось, вовсе витал мыслями далеко отсюда.
Повар обрадовался проявлению интереса, зашептал более активно — не забывая попутно осмаливать птицу на костре.
— Так сожгли. А прах известью засыпали. Джерард вяловато кивнул…
— Большой человек наш хозяин! — удовлетворенно завершил повар. — Так что знай, если не виноват ты, то он поймет, а вот если виновен, не взыщи, лучше повинись.
Мужчина лишь кривовато усмехнулся.
Значит, его нашли и убили. И наверняка поймали на одну из тех прекрасных приманок, до которых Ральф Рос-Бретт был большим охотником… во многих смыслах этого слова. Что ж, привет тебе от всех мужей, ставших вдовцами и рогоносцами одновременно. Нам нечего было делить с тобою, обаятельный кровопийца с непомерным аппетитом и любвеобильным, хотя и давно остановившимся, сердцем. Рос-Бретт являлся порождением этого мира и этой страны, никоим образом не подпадая под юрисдикцию Иноходца.
Джерард покопался на темном дне души и нашел там мелкое и гадкое чувство неприязни к почившему вампиру. Попытался соврать себе, что неприязнь вполне объяснима поступками оного, но врать оказалось тошно. Так за что ты не любил Ральфа Рос-Бретта, Иноходец? И сколько раз в жизни ты его видал?
Один раз. Мельком, в столичном ресторане. Ты завернул туда лишь потому, что это была ближайшая дверь, из которой пахло пищей, а ты был измотан и голоден. Этот дорогой изысканный ресторан имел своих завсегдатаев, одним из которых, по иронии, и был Рос-Бретт. Регулярно присматривал своих жертв, как скот у водопоя. На Ральфа стоило обратить внимание. Опытным взглядом Джерард определил тогда во владельце слишком белоснежной и сверкающей улыбки типичного вампира. Но та частичка Межмирья, которая уже навсегда облюбовала уголок сознания, была спокойна и глуха. Вампир оказался местным, и Джерард мог продолжить поедать свое жаркое. Но вместо этого, поднося то и дело вилку ко рту, Иноходец пристально смотрел на легенду темного народца, заполняющего столицу в сумерках. Ральф Рос-Бретт был их гордостью, их ночным светилом, их, простите за гнусный каламбур, принцем крови. То же самое глухое раздражение наплывало и сейчас, у этого полупогасшего костра, воняющего птичьим жирком. То же самое, которое испытывал Джерард, глядя на смеющегося, но не совсем живого аристократа в ресторанной зале. Глаза, которые называют «ястребиными» — серые с золотистыми крапинками, темные волосы, аккуратно подстриженная борода, дьявольская улыбка — Рос-Бретт был чудо как хорош, и неудивительно, отчего он выбрал женщин, легкую и слабую добычу, которая грациозными табунами скакала на заклание, стоило только бросить взгляд. А взгляды «иди-ко-мне», наполненные лучистым теплом и обещанием ласки, Ральф бросать умел.