— Капканокобру? Дивно, но верно. Нельзя. Ведь ты носишь с собой опознавательный знак, маяк, если будет угодно. Манок.
— Какой?
Эрфан наклонился к парню и постучал указательным пальцем где-то в районе кармана на рубахе.
— Сердце, — шепнул. — Человеческое сердце. Если бы ты знал, как прекрасна в тумане Межмирья эта трепетная живая бабочка в груди. Когда сможешь видеть, как я — залюбуешься.
Джерри непроизвольно схватился за грудь и тревожно глянул на учителя. Неужели этот жуткий тип вдобавок вырвет ему сердце? Эрфан без труда прочел все его мысли.
— Не бойся. Ты сделаешь это сам. И позже. Когда поймешь, какую опасность представляет твой маячок. Ты ведь должен будешь ходить в Межмирье, не сможешь не ходить. А иногда — и жить. По нескольку дней!
— А твое сердце им не годится? — фыркнул Джерри, никак не успокаиваясь.
— Мое? Может, и сгодилось бы. При одном условии.
Манерно Эрфан взял Джерри за два пальца, средний и большой, положил на свое девичьи тонкое запястье. Придавил.
— Посчитай-ка мне пульс, моя ты мышь. Считать было нечего. Пульс не бился.
— Что это значит? — прошептал Джерри. Возникло желание спрятаться за любимой портьерой и не отбрасывать тени.
— То и значит. У Иноходца нет сердца.
— З-зачем?!
— Во-первых, из-за стражей. А чтобы объяснить, почему во-вторых, придется вернуться туда. Ненадолго.
Эрфан схватил ученика за руку и потянул за собой. Разумеется, без предупреждений. Межмирье снова было розовым и узким.
— Иди! — приказал Иноходец и толкнул Джерри.
Зыбкая тропа колыхалась внизу. Мост без опор, голодные пески. Туманность менялась на глазах. Джерри хотел поставить ногу, но не знал, куда.
— Слушай, — прошипел Эрфан где-то совсем рядом.
Джерри вслушался. Все вокруг пульсировало в неком ритме, и если хорошо сосредоточиться, то можно было уловить четкую последовательность глухих, но сильных ударов.
Он сделал шаг, и нога провалилась вниз. Испуганно, неконтролируемо вскрикнул.
— Дурак, — сказал Эрфан, оказываясь совсем близко и поднимая Джерри наверх. Тягучая туманность разочарованно отпустила добычу. — То, что ты слушал, было лишь стуком твоего сердца. Никакого отношения к тропе этот ритм не имеет.
Джерри напряженно, отчаянно прислушивался — но в ушах отдавался размеренный, как бой часов, звук сердечного ритма.
Иноходец резко прижал руку к его груди, и это отозвалось тянущей болью. Джерри уперся руками в плечи Эрфана, но оттолкнуть не удавалось. Боль нарастала. Парень успел увидеть, что крик оставляет в Межмирье разноцветные круги, как камень на воде. Потом он снова оступился и полетел в бездну.
Когда занавес слипшихся от влаги ресниц вновь поднялся, в привычной комнате привычный учитель сидел напротив и что-то вертел в руках. Джерри знобило. Дышалось как-то вовсе по-другому.
— Нюхательную соль подать? — скривился Эрфан, и сплюнул прямо на пол. — Водить тебя за ручку, что ли, до седин? Крупная дрожащая мышка Джерри, такая пугливая. О! Гляди — колотится. Смешное!
В руке учителя обнаружился предмет, похожий на красный стеклянный шарик. Судя по тому, как утопали кончики пальцев — мягкий. Сжимающийся-разжимающийся. Светящийся.
— Это… — прохрипел Джерри, не в силах ни поверить, ни отмахнуться от догадки.
— Угу. Нравится? Твое мышиное сердечко.
— Отдай!!!
— На! — Эрфан резко бросил шарик. Джерри поймал с некоторым ощущением гадливости пульсирующую игрушку. Теплая и мягкая, даже вязкая, она забилась еще быстрее. Грудь сильно ныла.
— Это невозможно! — закричал он со слезами в голосе и вскочил с кресла. — Такого не бывает, чтоб у живого человека сердце вынуть! Ты же сам говорил, что ты не маг.
Эрфан щурился. Потом бросил:
— Истеричка! Я не маг.