Чернота приближалась к нему, окутывая злобой, начиная медленно затягивать и переваривать...
Внезапно минотавр моргнул и вновь увидел себя в палате Бога, пристально смотрящим ему в глаза.
— Теперь ты увидел...
— Я не знаю, как это назвать, — пробормотал бывший раб, стараясь говорить так же уверенно, как раньше,— и мне на это плевать. Не хочу иметь ничего общего с играми Богов, особенно с твоими!
Саргоннас бросил на него удивленный взгляд:
— Упрямство — черта, известная среди моих детей, но ты воистину самый упрямый из всех, кого я встречал за столетия. — Бог тряхнул гривой, разбрасывая по сторонам искры. — Тебя предали... но все же в тебе моя надежда...
Фарос прижал уши к голове и оскалился:
— Тогда твоя надежда только что исчезла! Уходи, так называемое Божество!
— Следи за языком, сын Градиса! — проревел Бог так оглушительно, что Фарос содрогнулся. — Это я, Повелитель Мести, и ты, по собственной воле или нет, находишься на моей территории, так что будь полюбезнее! У меня множество лиц. — С этими словами вид Саргоннаса начал меняться: появился мрачный темноглазый эльф, бледный человек с крючковатым носом, хитро щурящийся гном, затем вновь возник минотавр. — И множество граней! — На этот раз Бог стремительно увеличился в размерах, почти упершись рогами в потолок, его свечение стало ужасающе ярким, так что Фаросу пришлось сощуриться. — Но прежде всего я тот, кто следит за избранными, за своими детьми...
— Следит и исчезает?
Саргоннас резко вернул себе прежний размер.
— Я никогда полностью не исчезал, Фарос. Все же раньше я был супругом Такхизис, Королевы Бездны, и если другие, вроде «очень благородного» Паладайна, доверяли слову Богини, то я ее натуру знал как никто другой! Когда она согласилась вместе со всеми принести клятву, обязуясь оставить Кринн в руках смертных рас, я еще не подозревал о предательстве, хотя меня оно совершенно не удивило бы. Но даже я не поверил в ее план украсть целый мир!
Фарос не понимал, о чем говорит Бог, да и не желал понимать. Ссоры богов не для него.
— Таким образом ты признаешь, что оказался в дураках...
— Не более чем мои дети, забывшие обеты Первому Богу и доверившиеся Предшественникам!
От такого разговора у Фароса начала кружиться голова.
— Оставил бы ты меня в покое, Бог, — сказал он. — Ты бессмертен, так какой помощи ждешь от меня?
— Саргоннас не единственный Бог, который вернулся, смертный... и именно потому пришел к тебе. Я очень ослаб, а один из других Богов ищет возможности расширить свою власть за счет моей. Он сотворит из минотавров нечто ужасное... если не найдется тот, кто сможет возглавить расу и вернуть ее обратно на путь чести и традиций, для которой они предназначались.
Фарос нарочито громко рассмеялся:
— Я твой воитель? Я не умею быть императором, Первый Рогатый! Я служу тебе на пути мести и больше ни в чем! И не собираюсь быть частью твоих замыслов!
— Месть разжигает аппетит, но не состоянии насытить истинного воина. Только честь способна дать силу выживания любой расе. Внутри тебя — пусть сейчас и спящее — есть семя величия, оно может помочь тебе стать таким же великим, как Амбеутин. — Внушающее страх Божество пальцем указало на Фароса. — В твоих силах воссоединить минотавров и повести навстречу судьбе!
— Я не твой воитель, — настаивал мятежник, — и уж точно не буду императором.
— Тогда твоей участью станет смерть в безвестности, ни для чего, и твой род также канет в небытие. Такое ли наследство завещал тебе отец?
— Оставь моего отца в покое! — гневно крикнул Фарос. — И хватит разговоров о нем! Градис погиб из-за тебя!
— Линия Дома Келинов завершится твоими костями, отбеленными здешним суровым солнцем, в этой дикой земле, — пробасил Рогатый, — и те, кто стремился стереть вас из памяти и истории, наконец одержат победу.