Быстро стащив с меня ботинки и носки, отброшенные куда-то вглубь комнаты за ненадобностью, Снейп ловко расстегнул брючный ремень, а потом резко выдернул его из петель, так что талию словно обожгло огнем. Молния поддалась с легким жужжанием, и через минуту я остался в одних плавках. Жесткий пол был ледяным, и соприкосновение разгоряченного обнаженного тела с холодным камнем одновременно становилось и благом, и пыткой.
9. Северус
Мальчишка, похоже, совершенно не стеснялся выражать свои чувства ни движениями, ни голосом. От его стонов у меня кружилась голова, и безумно хотелось и дальше доставлять ему удовольствие, только чтобы продолжать слушать эти невероятные звуки.
Я по-прежнему не мог понять, зачем такому, как он, такой как я. Но он ясно сказал, что думает обо мне, и его ко мне тянет. Сегодня он не может лгать. Я мог бы воспользоваться этим и расспросить, вытянуть из него всю правду о его чувствах и мотивации, но это еще хуже, чем Легилименция. Копаться в мозгах у близких людей я всегда считал ниже своего достоинства, а уж допрашивать их под Веритасерумом – вообще нечто из ряда вон. Да и зачем слова, если его тело говорит намного красноречивее, отзываясь на каждое, даже самое легкое прикосновение? Сейчас его можно читать, как открытую книгу.
Я никогда не был собственником, но в голове упрямо крутилась одна мысль: мой. Весь, целиком, полностью, каждой клеточкой тела, каждым судорожным вздохом и каждым глухим стоном. Забини физически сильнее меня, ужасно горд и лидер по жизни, но здесь и сейчас он подчинился мне. Я явственно чувствовал, что мальчишка отдался в мою власть и готов безоговорочно слушаться и делать все, что я хочу, и чего бы я ни потребовал. И воображение сразу же нарисовало множество безумно неприличных вещей, о чем я никогда не осмеливался никого попросить. И остатки разума моментально растворились во вспышке острейшего возбуждения. Мне казалось, что сейчас я могу кончить, всего лишь глядя на его почти полностью обнаженное тело и представляя, чем бы хотел с ним заняться. А уж если попробовать воплотить хоть что-то из безумных мыслей в реальность…
Я начал с того, что аккуратно стянул плавки с покрытых капельками пота бедер и позволил себе первый раз взглянуть на чей-то другой стоящий член. И вся моя решимость мгновенно растворилась, как под Эванеско. Конечно, и под плавками все было прекрасно видно, но только узрев Забини совершенно без одежды, я оценил размер предмета мальчишеской гордости. Не удивительно, что Блейз так самоуверен. Заметив выражение моего лица, он мгновенно все понял и самодовольно ухмыльнулся, призывая взглядом к дальнейшим действиям.
Я нерешительно коснулся его кончиками пальцев, а потом провел по всей длине, чуть натягивая тонкую кожу. Блейз зажмурился, довольно улыбаясь, и задышал тяжелее, когда я уже смело обхватил член ладонью, слегка сжимая. Было так странно трогать другого… Мужчину? Мальчишку…. Но от того, как он дрожал всем телом от каждого моего движения, у меня все внутри замирало, и собственное тело так же отзывалось дрожью возбуждения. Пришлось ненадолго отвлечься, чтобы самому избавиться от брюк и носков с ботинками. Трусы я почему-то не решился снять. Стыдливость в такой ситуации, Северус? Мне стало смешно от самого себя, но я все же позволил себе эту слабость. И, присев на колени сбоку от Забини, вернулся к прерванному занятию.
Только вот я не знал, как сделать ему приятнее. Это мне хватило бы любых, даже самых неловких ласк, а этот мальчик искушен во всех видах секса, в этом я был более чем уверен. Что я могу ему предложить? После профессионального минета от Булстроуд что я должен такого сделать, чтобы хоть немного его удивить? Особенно, если мне даже сложно представить, как взять в рот такой… Мерлин, но Блейз-то делал это для меня в Визжащей хижине. Это будет нечестно, если я…
10. Блейз
Снейп буквально пожирал меня глазами, жадно разглядывая каждый участок тела, и его руки и губы следовали за ними, изучая, запоминая и сводя меня с ума то необыкновенной нежностью, то возбуждающей грубостью. Но самым главным фактором, доставляющим мне удовольствие и заставляющим терять остатки разума, был сам профессор. Если бы я только мог вначале года предположить, что Снейп… Нет, я бы обозвал себя самого психом и отправил в Мунго. Однако зельевар и не думал останавливаться, собираясь раздеть меня полностью, хотя сам к моему неудовольствию был все еще одет по пояс. Но когда я наконец-то остался без плавок, профессор, кажется, неожиданно растерял весь свой задор. Больше всего я боялся, что он передумает. Испугается, остановится и выгонит меня. Поэтому я постарался ободряюще улыбнуться, вспомнив, каково было в прошлый раз мне самому. Безумно страшно, но еще безумнее мне хотелось быть с ним и доставить ему удовольствие. Поэтому я заставил себя наплевать на все и делать то, что подсказывает мне сердце. Ну или мозг или еще какая-нибудь отвечающая в такие моменты за мысли штуковина.
То ли моя улыбка подействовала, то ли все-таки интимные ласки другого мужчины оказались для Снейпа не такими уж ужасными, но он все же решился дотронуться до меня, и дальше все было, как в тумане. Ненадолго прервавшись, чтобы раздеться, опять почему-то не до конца, он продолжил не то ублажать, не то жестоко пытать меня правой рукой, заставляя стонать и извиваться на холодном полу. Левой ладонью он уперся мне в грудь, не давая подняться или перевернуться, да и со связанными руками сделать это было все равно достаточно проблематично. Поэтому, оказавшись совершенно беспомощным, я мог только смотреть на темную метку на его предплечье, оказавшуюся у меня перед глазами. И мне безумно хотелось провести по ней языком. Интересно, когда ее создают, это больно? Связанный и удерживаемый на полу, я был полностью в его власти, и мне нравилось это ощущение, хотелось принадлежать ему, отдаться, закусывать от нестерпимого удовольствия губы и больше не понимать, что вообще происходит вокруг. Остались только я и он, и его рука, жесткая, сильная, немного резкая, и от этой мужественности мне окончательно срывало крышу.
11. Северус
Я так и не решился взять его в рот, продолжая работать рукой и не давая мальчишке вырваться. Я упивался властью над его телом, жадно впитывал каждый срывающийся с пересохших губ сдавленный стон, чувствовал его дрожь, понимая, что причиной всему – я. Забини особенно сильно выгнулся, толкаясь мне в ладонь, которая уже через секунду стала влажной от семени. Впервые чужого. Мерлин, я сошел с ума, - подумал я, глядя на довольную физиономию Блейза. Он кивком головы позвал меня, и я придвинулся и наклонился над ним, опираясь ладонями на пол. Он тут же закинул свои связанные руки мне за голову, притягивая за шею, заставляя приблизиться лицом к лицу. Мои волосы, выскочившие из-за ушей и свисающие вдоль щек, ужасно мешали целоваться, и мальчишка недовольно фыркал, хихикал, когда было щекотно, и даже один раз чихнул. Я рассмеялся, покусывая его губы, и он, раззадорившись, укусил меня в ответ, от чего из раны снова пошла кровь, придавая поцелуям солоноватый привкус. На лице Забини появилось виноватое выражение, чего мне совершенно не хотелось, и я покачал головой, давая понять, что все в порядке.
А он потом отпустил мою шею, позволяя подняться. Я встал и помог это сделать ему, а затем потянулся к связывающей его руки рубашке, но теперь уже он покачал головой, ухмыляясь и наступая на меня, заставляя попятиться. Когда я уперся в стену, Блейз прижался ко мне всем телом, и сердце, кажется, пропустило удар. Мы оба были взмокшими, горячими и возбужденными, и наше шумное, хриплое дыхание сливалось в один страстный, ни на что не похожий звук, вытесняя все остальные звуки. Что ты задумал, Забини? – Хотел спросить я, но не мог произнести ни слова. В этом была вся прелесть близости с ним – он ни разу ничего не сказал, как и я. Это была одновременно и проверка взаимопонимания, и та маленькая деталь, которая разительно отличается от секса с женщинами. Они не умеют молчать. А мы не только могли, но и ценили тишину. Чтобы слышать каждый стон, каждый вздох или удар сердца, каждый еле слышный звук, с которым тело касается тела. Слова не нужны.