Физическое оскорбление изменило его самым неожиданным образом. Когда он
встал с колен и пошел дальше, весь облик еговыражалполноеиабсолютное
спокойствие. Та искательная и притворная улыбка, котораясловнозастылау
него на лице, сменилась упорной и злобной решимостью. До сихпорВельзевул
барахтался в море бесчестия, держась за веревочку, которая соединялаегос
порядочным обществом, вышвырнувшим его за борт. И вот онпочувствовал,что
эту веревочку внезапно выдернули у негоизрук,инанегоснизошлото
блаженноеспокойствиедуха,котороеиспытываетвсякийпловец,когда,
утомившись бороться с волнами, он видит, что ему осталось одно: утонуть.
Блайт отошел к ближайшему углу, счистил там со своего костюмапесоки
протер стекла пенсне.
- Ничего другого не осталось, - сказал он вслух самому себе. -Будьу
меня бутылка рома, я бы подождал еще немного. НодляВельзевула,какони
называют меня, рома нет больше нигде. Клянусь пламенем Тартара... Еслименя
сажают по правую рукусамогосатаны,кто-нибудьдолженплатитьзаэту
царственную роскошь. Придется расплачиваться вам, мистерФранкГудвин.Вы
славный малый, я знаю,нонельзяже,чтобыджентльменавыбрасывалииз
питейной на улицу. Шантаж-нехорошееслово,ношантажестьближайшая
станция на той дороге, по которой я теперь путешествую.
РешительнойпоступьюБлайтзашагалчерезгород,держасьнаиболее
удаленных от моря окраин. Он миновал грязные домишкибеззаботныхнегрови
живописные лачуги беднейших метисов; по пути он то и дело, сомногихулиц,
видел сквозь тенистые просеки дом Франка Гудвина в роще на холме. И когда он
шел по мостику через болото, он видел старого индейцаГальвеса,скребущего
деревянную колоду, на которой было выжжено имяпрезидентаМирафлореса.За
болотом по склону горы начинались владения Гудвина. Заросшаятравойдорога
виласьоткраябанановойрощикдому.Тропическиедеревьясамого
разнообразного вида давали ей обильную тень. Блайтпошелпоэтойдороге,
шагая широко и решительно.
Гудвин сидел на той галерее, где былопрохладнее,идиктовалписьма
своему секретарю, местному уроженцу, способному юношесболезненножелтым
лицом. В доме завтракали по-американски рано. Прошло уже большеполучасас
тех пор, как Гудвин встал из-за стола.
Отверженный подошел к ступенькам и помахал рукой.
- Доброе утро, Блайт, - сказал Гудвин. - Входите и садитесь. У вас есть
ко мне дело?
- Мне нужно поговорить с вами наедине.
Гудвин сделал знак секретарю;тотвышелвсад,сталподманговым
деревом и закурил папиросу. Блайт сел на освободившийся стул.
- Мне нужны деньги, - сказал он отрывисто и хмуро.
- Извините, пожалуйста, - сказал Гудвин, - но денег я вамнедам.Вы
сопьетесь до смерти. Ваши друзья делали все, что могли, чтобы поставитьвас
на ноги, но их помощь шла вам во вред: вы сами губили себя.