.. Будьте добры, передайте мне ту ветку бананов, она отлично
созрела... Мне ее не достать. Спасибо!
- Так вот в чемдело,храбрыйпатриот,-говоритгенералипуще
заливается слезами. - Ah, dios! И я ничем не могу отблагодарить вас завашу
верность и преданность. Мнееле-елеудалосьспастись.Caramba!вашмул
оказался истинным дьяволом. Он швырял меня, как буряшвыряеткорабль.Вся
моя кожа исцарапана терновником ижесткимилианами.Этачертоваскотина
терлась о тысячу пней и тем причинила ногаммоимнемалыебедствия.Ночью
приезжаю я в Порт-Барриос. Отделываюсь от подлеца-мула и спешукморю.На
берегу челнок. Отвязываюегоиплывукпароходу.Напароходеникого.
Карабкаюсь по веревке, которая спускается с палубы, и зарываюсьвбананах.
Если бы капитан корабля увидал меня, он швырнул бы меня назадвГватемалу.
Это было бы очень плохо Гватемала застрелила бы генерала де ВегаПоэтомуя
спрятался, сижу и молчу. Жизнь самапосебевосхитительна.Свободатоже
хороша, никто не спорит, но жизнь, по-моему, еще лучше.
До Нового Орлеана пароход идет три дня. Мы сгенераломстализаэто
время закадычными друзьями. Бананов мы съели столько, что глазам былотошно
смотреть на них и глотке было больно их есть. Но все наше меню заключалось в
бананах. По ночам яосторожненьковыползалнанижнююпалубуидобывал
ведерко пресной воды.
Этот генерал де Вегабылмужчина,обожравшийсясловамиифразами.
Своимиразговорамионещеувеличивалскукупути.Ондумал,чтоя
революционер, принадлежащий к его собственнойпартии,вкоторой,какон
говорил, было немало иностранцев - из Америки и других концов земли. Это был
лукавый хвастунишка и трус,хотяонсамсебясчиталгероем.Говоряо
разгроме своих войск, он жалел одного себя. Ни слова не сказалэтотглупый
пузырь о других идиотах, которыебылирасстреляныилиумерлииз-заего
революции.
На второй день он сделался так важенигорд,какбудтооннебыл
несчастный беглец, спасенныйотсмертиосломикраденымибананами.Он
рассказывал мне о великом железнодорожном пути, который собирался достроить,
и тут жесообщилмнекомическийслучайсоднимпростофилей-ирландцем,
которого он так хорошо одурачил, что тот покинул НовыйОрлеанипоехалв
болото, в мертвецкую гниль, работатькиркойнаузкоколейке.Былобольно
слушать, когда этот мерзавец рассказывал,каконнасыпалсолинахвост
неосмотрительной глупой пичуге Клэнси. Он смеялся искренно и долго. Весь так
и трясся от хохота чернорожийбунтовщикибродяга,зарытыйпогорлов
бананы, без родины, без родных и друзей.
- Ах, сеньор, - заливался он, - вы сами хохотали бы до смерти надэтим
забавным ирландцем.Яговорюему:"Сильныеирослыемужчинынужныв
Гватемале".