"Мы ему напомним,-
говорит Генри, - жареные орешки на Тридцать четвертой улице в Нью-Йорке".
Генри нагнулся, достал из корзины, которую мы принеслиссобой,одну
пластинку, поставил ее и пустил граммофон. Это было соло накорнете,очень
чистенькое и красивое, называлось оно "Родина, милая, родина". Изполусотни
человек,сидевшихвкомнате,ниодиннешелохнулся,покапластинка
вертелась, а губернатор все время в упор смотрел наМеллинджера.Явидел,
как голова Меллинджера поднималась все выше, арукаотползалаотпакета.
Пока не прозвучала, последняя нота, никто несдвинулсясместа.Акогда
стало тихо, Гомер П. Меллинджервзялпачкуденегишвырнулеевлицо
губернатору.
- Вот вам мой ответ, - говорит Меллинджер, личный секретарь, - аутром
будет второй. У меня есть доказательства,чтовсевы,допоследнего,в
заговоре против правительства. Спектакль окончен, джентльмены.
- Нет, осталось еще однодействие,-перебиваетегогубернатор.-
Насколькомнеизвестно,вынаходитесьвуслуженииупрезидента-
переписываете письма и открываете дверь, когда стучат. Яздесьгубернатор.
Сеньоры, призываю вас во имя нашего общего дела: хватайте этого человека.
Буро-серая шайка заговорщиков отодвинула стульяиповеланаступление
крупными силами. Я понял, что Меллинджер сделал промах,собраввсехсвоих
врагов вместе, чтобы изобразить эффектную сцену. Я-то лично считаю,чтоон
допустил целых два промаха, отказавшись от денег, но на этом останавливаться
не стоит, так как нашисМеллинджеромпредставленияочестнойигрене
совпадают с точки зрения оценки и взглядов.
В комнате было только одно окно и одна дверь,ибылионивдальнем
конце. И вот,представьтесебе,полсотнилатинцевобъявляютобструкцию
против законодательства Меллинджера. Нас, можно сказать, было трое, таккак
мы с Генри одновременно заявили, чтоНью-ЙоркиплемяЧерокивстаютна
сторону слабейшего.
И тут Генри Хорсколлар высказался к беспорядку дня и вмешался, наглядно
продемонстрировавпреимуществаамериканскоговоспитаниявприменениик
природным способностям и врожденной культурности индейца. Он встал иобеими
руками пригладил волосы, как девочка, когда садится за рояль.
- Станьте за мной, вы оба, - говорит Генри.
- Что будем делать, начальник? - спросил я.
- Я буду играть центра, - говорит Генри на своем футбольном наречии.-
У них во всей команде нет ни одногоприличногоигрока.Неотставайтеот
меня, и больше жизни.
Потом этот культурный краснокожий изобразил своим ртом системузвуков,
от которых вся латинская сходка застыла на месте в задумчивости исмятении.
Егопрокламациявобщемсводиласькнекоемусочетаниюбоевогоклича
Карлайльского колледжа с университетским припевом племени Чероки.